Пролог.

Вам никогда не казалось, что ваша жизнь похожа не череду бесконечных циклов?

Не знаю как у вас, но последние пять лет я испытываю именно такое чувство с тех пор как вступил во взрослую жизнь. Это примерно ка день сурка, только ещё хуже, потому что он хотя бы просто скучный. У меня же он ещё и мучительный…

Приведу несколько примеров. Каждый раз, когда я устраивался на работу, через год меня всегда увольняли по той или иной причине. Они были разные, обстоятельства тоже, но срок один и тот же год: ровно год, не больше не меньше. Если бы эта точность была вплоть до часов и минут, вероятнее всего я бы точно сошёл с ума.

Приведу ещё пример с личного фронта, на котором, как бы сказал Эрих-Мария Ремарк, «без перемен». Когда я начинаю встречаться, то каждый раз первые несколько месяцев всё хорошо и не на что жаловаться. Но увы, дальше всегда становиться только хуже, ибо после какого-то ну уж крайне чудесного момента, будто лежания на кровати или секса, дальше уже всё, лучше ничего не продолжать. Стоило бы закончить на прекрасной ноте, когда я и условная девушка навеселе, и сказать: «Дорогая, было чудесно, но нам надо расстаться. Это для нас же обоих. Поверь, дальше ты во мне будешь только разочаровываться с каждым днём всё больше и больше. Се ля ви!» Почему именно такие слова? Да потому что так всё и происходит. После прекрасной точки невозврата вся совместная жизнь превращается в какой-то ад тоски и взаимной неприязни. Ты чем-то накосячишь, тебе накосячат, и так взаимными ударами по маскам вы разобьете их окончательно. А под ними уже будете вы, настоящие. Настоящий ты, ранимый до чертиков и такой немужественный Саша, который свой характер не закалял со времен первого просмотра фильма «Рокки». И когда кажется, что если вы любите друг друга то надо принять всё как есть и любить со всеми этими плюсами и недостатками, то хрено-с два: таким меня ещё кроме матери никто не принимал.

А потом ссоры, скандалы, и та самая фраза, после которой заканчивается один цикл, и начинается новый: «Прости, Саш, давай останемся друзьями?». Хорошо если друзьями, а то однажды я получил сапогом в лицо и перелом носа. Примечателен ещё тот факт, что во всех случаях, ВО ВСЕХ, бросали только меня. Я редко хотел бросить, а если желание и появлялось, то оно оставалось на уровне хотелок. Просто смелости никогда не хватало. Казалось, что всё само образуется, надо лишь переждать, как какое-то стихийное бедствие. Только важно понимать, что любое стихийное бедствия оставляет какие-то последствия, иногда даже непоправимые.

 Ну а потом я начинаю скучать, переживать, и жизнь превращается в ещё большую тоску, на протяжении которой ты думаешь, кого же ты потерял, дурень этакий. А потом пройдет месяц, два, или три, и я уже в кого-то влюбляюсь. В меня тоже. А потом снова и снова, over and over…

Я даже не могу вспомнить, с какого момента я пустил себя по этому кругу Сансары. Помню лишь, что пять лет назад, когда окончил школу. Всё. Дальше лишь сумрак и беспросветная тьма, в которой и черт ногу сломит. И каждый раз я возвращаюсь в свою закуренную однушку с одиноко весящей лампочкой, хреновым вай фаем, и гитарой, у которых лежит на струнах пыль (как в песне Би-2). Тут то я и провожу все свои остатки дней, погружаясь либо в чтение, либо в телефон. А самое печальное, что циклы эти я обойти не могу. Вы скажете, мол, «Чел, ты же даже не пытался! Много говоришь! Возьми и измени!»

 А вы думаете я не пытался? 

Я работал над собой, занимался спортом, пару раз даже читал умные мотивационные книжки. Ах, если бы они реально помогали! Иногда кажется, что люди, которые их пишут, живут в какой-то своей реальности с только им понятными проблемами. И вот они пишут, муссолят их глава за главой, а толку-то? Мне кажется, что надо самому работать над собой, ты то прекрасно себя знаешь. Ну вот стараюсь, иногда получается, но всё приходит к одной точке, словно бежишь по кругу. 

Всё было так, ровно до одного момента.

Я как обычно сидел под кавер Нонконформистки «Наваждение» на песню Летова, допивая свой утренний кофе и искал объявления на «Работа ру.» Полистав около пяти минут, я нашёл более-менее интересные предложения: курьер, администратор в отделении «Озона», и продавец-консультант в книжном. Из всех этих предложений интересным казался последний вариант. 

Им ещё я не работал.

А на предыдущих вариантах мне хотелось сказать лишь: «Запретите мне, я топчу на одном и тоже…» Потому что курьером я подрабатывал уже раза три, а администратором всего один раз, и то недолго, но этого уже было для меня достаточно того, чтобы возвращаться туда (начальница любила накинуть работы в самый неподходящий момент, и покритиковать лишний раз. Буэ!)

И вот пока я изучал последнее объявление, на мой отрытый балкон прилетел ничем не примечательный голубь. На первый взгляд, если не считать листок бумаги, привязанный ему на шею, и странного пятна на крыле, чем-то напоминающего цифру «ноль». Причём интересен тот факт, что само это пятно не было на вид рукотворным: казалось, что это был его естественный раскрас. Когда он сел на край моего балкона, то даже не шелохнулся, стоял смирно и терпеливо чего-то ждал, лишь изредка вертя своей головой. Даже когда я встал он не улетел прочь во свояси, не-е-ет. Он сидел ровно до того момента, пока я не открыл балкон и не развязал нитку со скрученным листком бумаги, и только когда он почувствовал, что на его шее ничего не осталось, пулей улетел, курлыкнув на прощанье. «Что за бред?» — подумал я, «это какой-то розыгрыш? Или сегодня фестиваль средневековья, а мой друг решил в нём поучаствовать?». Как бы там не было на самом деле, я решил изучить это чисто из любопытства (не каждый же день к тебе в дом голуби посылки передают, тем более с такими необычными узорами). Это оказалось длинное письмо, которое чудесным образом помещалось на таком маленьком листке. Подчерк был подозрительно знакомым, будто где-то я его уже видел. «Где же, где же? Может из уника что-то знакомое? Точно…стоп. Да ладно? Тима, товарищ мой! Что на него нашло?»

Текст письма был такой:

«Здарова, Сань!

Если ты получил это письмо, то будь уверен, я не сошёл с ума. У меня тут связь не ловит, почтового отдела тоже нет, а ехать к тебе, увы, лень. Извиняй. 

Сейчас сижу в деревне Кукуево (не смейся, она реально так называется) и в основном все мои дни проходят достаточно. Но я стараюсь всё это время проводить с пользой, а потому начал обильно читать философские труды и художку. Как оказалось, зря я её раньше пропускал мимо себя. Платон хоть и нудный, то такие мысли у него, ух! 

Иногда мимо моего окна пролетают грачи, воробьи да голуби, а единственные здешние обитатели сидят по своим делам, и выходят лишь чтобы застрять в своих толчках ещё на полчаса. Даже поговорить не с кем! Так и помереть от тоски можно! Но благо тишина здесь спокойная, не то что в городе. Там она нервная какая-то, в воздухе стоит ожидание чего-то страшного, будто завтра твой день станет хуже предыдущего (прикинь как заговорил? Скоро свою книгу писать начну, ахах!). А тут, тишина да благодать! Лишь слышится звук колыщущихся деревьев да пение синичек (не, ну точно уже писателем скоро стану. Хвала моей скуке!)

За год пребывания в этой деревне, я набрал уже достаточно большое количество алкоголя, но не хочу пить один: я изменил своему принципу, но в алкаша превращаться не хочу. Только если с кем-то.

Я догадываюсь, что у тебя тоже жизнь сейчас не шибко то и итересная. Наверняка застрял в городской рутине, или про что ты мне затирал на парах? «В циклах»? Хрен знает. Короче, если тебе нечего делать, то приезжай ко мне. Поговорим с тобой душевно, как в старые добрые времена, проблемами поделимся! И кто знает, может наши жизни станут куда интереснее?

Я тебя встречу, не переживай, даже такси оплачу. А деревню чекни на гугл картах, она всего от Москвы в пятидесяти километрах. Там дорога до неё одна, не заблудишься! Только автобусов до неё не ищи: ни один водитель в здравом уме маршруты здесь проводить не будет.

Жду тебя, твой друг,

Тима Крыса!»

Чего это его так раскогячарило? Были мысли, что он в своём Кукуево там совсем кукухнулся от скуки, и теперь творит одному ему понятные вещи. Но в целом, он прав: моя жизнь лишь рутинное повторение одних и тех же циклов. Я думал куда-нибудь свалить на природу, вдохнуть свежего воздуха, так сказать, да повода не было. А тут, на тебе: этот повод сам ко мне пришёл! Да и похрен что деревня находится фиг пойми где: мне всё равно сейчас делать нечего.

И проблем разделить не с кем.

А потому я начал свои вещи, благо их было совсем немного: трусы, футболка, проводные наушники да три пачки сигарет—думаю, на первое время хватит. Надо было только ещё продуктов взять.

И когда спустился вниз, закурил сигарету и пошёл в магаз, я ещё даже не догадывался, какое странное приключение ожидало меня впереди…

Глава 1

Подозрительный знак.

На улице стояла сентябрьская осень. Не самое приятное для гулянок время конечно, но ничего не поделаешь. Так-то в принципе, проблем со сбором и покупкой провианта не было. Денег оставалось на два нарезных батона, пачку сосисок и уже замаринованные шашлыки. Питьё тоже было, и состояло из одной литровой бутылки воды и лимптона (ну так, для разнообразия). Главной же проблемой оставался транспорт, на котором можно было бы туда добраться. Такси, на котором предложил доехать Тима? Ну уж нет! Знаете сколько они гребут за одну поездку?! Да там на две шавермы хватит, даже чаек на сдачу купить можно! Дешевле было бы взять старую машину моего отца на пару дней и со спокойной душой доехать до этой деревни. Но был нюанс, который и ставил под сомнение экономный вариант: с отцом я уже давно не общаюсь, да и перестали мы общаться на плохой ноте. Каждый раз, когда он узнавал о моем новом рабочем месте, которое менялось как перчатки, он тут же звонил мне и начинал причитать, какой бездельник. Ха-ха, бездельник! Самое смешное, что он меня называл меня только тогда, когда я был уволен. Будто у меня должно быть какое-то пожизненное место работы, где я был бы, как раб трудился всю жизнь. А потом бы ещё детей бы своих посылал туда работать, не предлагая никаких альтернатив. Но обиднее всего ему становилось за то, что я так и не стал достойным программистом (ну или хотя бы просто программистом). «Знаешь сколько они зарабатывают? Саша, только вдумайся: 60 тысяч рублей минимум. Ми-ни-мум (он любил делать акцент на этом слове, чтобы придать значимость этой работе)! Ты понимаешь что это больше, чем три твоих месячных зарплаты курьера? Ну подумай ты головой уже…». И так далее. Собственно, по этой причине я перестал приезжать к родителям домой, потому что всегда знал: дома сына-бездельника ждёт разочарованный отец-трудоголик. Причем отец реально был таким, поэтому в разговоре с ним у меня редко находились аргументы в своё оправдание. «Я понимаю, что ты ещё молодой, что ты ищешь свой путь, я сам был такой. Но разве ты не чувствуешь своих талантов, чтобы ими воспользоваться? Я свой нашёл спустя год после окончание вуза. Да, было трудно, но зато смотри кто я теперь: успешный модератор музыкального интернет портала! А ты? Ты же не бесталантный?…» и так могло продолжаться до бесконечности, словно он находил в этом какое-то неизгладимое удовольствие. Я знаю, что на самом деле это не так, и он просто так переживает за меня и моё будущее. «Ты всё ещё можешь изменить, понимаешь…» И говорил он мне это стабильно раз в месяц. Хах, если даже его слова были занесены в мой маленький бесконечный цикл, то разве я смог бы разбить другой цикл под названием «Моя жизнь»? Ну вот собственно, хотя бы фразы своего отца я пытался вычеркнуть из своей жизни, дабы уж совсем с ума не сойти.

Однако, ситуация в этот момент была лично для меня настолько неоднозначной, что пришлось собрать старый бесконечный круг воедино.

С трудов набрав номер отца, я ещё минуту не решался ему позвонить: уж больно переживал, вдруг чего. А вдруг я сейчас позвоню, а он не выспавшийся только пришёл на свою работу. Утро же, как никак! Обычно люди с утра либо злые, либо невыспавшиеся, а иногда и то, и другое. Ну да ладно, отбросив сомнения в сторону на мгновение, я позвонил ему. Диалог выглядел примерно так:

—Алло, привет, пап.

—О, дарова, Саш. Ты че, мне реально сам позвонил?

—Ну, да…

—Значит что-то серьёзное случилось…

—Пап, ну не…

—Что тебе, денег надо? Я тебе скину, только если ты их хотя бы вложишь их в хоть какой-нибудь бизнес. Ну или еды себе купишь, так и быть. Бездельникам деньги просто так не даю!

—Да нет же, пап. Мне машину у тебя погонять надо чуть-чуть.

—Это Лада которая? Серая такая?

—Да-да, она самая.

—(секундное замешательство и загадочное «хммм») А тебе зачем? Тусить что-ли?

—Ну, можно и так сказать. К однокурснику бывшему хочу съездить, он позвал меня сегодня.

—Понятно, всё такой же балбес остался…Всё по друзьям гоняешь да диван пропердываешь…

—Пап, у меня нет дивана.

—Не суть важна. Что же ты за ум всё никак не возьмешься-то, а? Уж двадцать три года стукнуло, а всё гуляет как школьник. 

—Я сегодня с утра искал работу, серьёзно. Там вакансия попалась интересная…

—И малооплачемая, да? *тяжелый вздох* Сынок, я тебя знаю. Устроишься в какую-то помойную фирму или на ту работу, которая максимум может называться ПОДработкой, и сидишь шиши получаешь. Мы живём с современном мире, пойми это. Ищи работу по своей специальности, ты же не бесталантный у меня? Найди по диплому своему, с хорошей стабильной зарплатой, с хорошими…

—Пап, я тебя понял. Так можно у тебя машину на два дня погонять взять? Очень надо.

—Права у тебя хоть есть?

—Да, в прошлом году получил.

—Ладно, хрен с тобой. Ключ на тумбочке лежит. Только ты мать не разбуди.

—Хорошо, спасибо. Пока.

—До встречи. Ты всё ещё можешь изменить.

*Звонок завершен*

«Господи, опять, ААААА! Да сколько можно уже?»—это была первая мысль после разговора с отцом. Но через минуту я собрался с мыслями, и успокаивал себя тем, что машину удалось выцепить. Осталось только доехать до дома родителей, благо ехать всего двадцать минут на маршрутке. А там ещё и гугл карты показывали, что еду я как раз по направлению к Кукуево. Двух зайцем одним выстрелом, юху! 

Доехал до дома я на удивление быстрее обычного (наверное это было связано с тем, что в размышлениях о словах отца я и не заметил, как время прошло) и тихо пробрался туда-обратно за ключами. Хорошо что мать ещё спала, и обычно просыпалась в двенадцать утра, а то были бы ещё лишние распросы, что мне сейчас ни к чему. Потом пришлось проделать ещё один путь, только уже до гаража. На полпути я вспомнил, что ключ от гаража то забыл, но возвращаться было лень, потому я пошёл лишь с одним ключом от машины и надеждой в сердце. И Господи, прикиньте! Мне повезло! Отец редко завозил машину в гараж в силу своей занятости и лени, а потому она просто стояла у входа гаража. Ну, хоть в чем-то мы с отцом похожи, хех.

Несмотря на то, что сдавал на права я только на автомат, у меня оставалась надежда на то, что по дороге я разберусь в механике и не разломаю всё к чертям. А потому завёл машину раза этак с пятнадцатого, закурил, и наконец через минут тридцать через Центральную дорогу выехал на Лесную. Почему эту дорогу так назвали догадаться нетрудно: повсюду был сплош лес да лес. Ну и было известно, что каждые несколько км расположены снт, а местные грибники направляются к этой дороге во время сезона. Также по какой-то причине каждые пять километров стояли синие дорожные знаки, отмечающие сколько ты проехал от Централки. На кой черт их тут расставили, я так и не понял. Ну да ладно, свой путь тоже интересно отслеживать по чему-то кроме навигатора.

30 км.

Пока я ехал, глаза мои не могли не обратить внимание на такую удивительную красоту: повсюду росли сосны вместе с елями, где-то изредка протекали безымянные речки, а на дороге при этом ни души! И никто не увидит, если я запутаюсь в управлении на долю секунды и пошатнусь на ровном пути. Только выбежавший бы на дорогу лось застал бы мой короткий позор, но таких зрителей мне уж точно не надо было. Эти мистеры могли бы всё испортить в один миг.

25 км.

Отчет идет в обратную сторону? Походу, моя теория не оправдала себя. Значит, кто-то Свыше решил показать мне, сколько ещё осталось до этой злополучной деревни? Возможно это было и так, ибо всё равно ни у кого спросить я не мог. Последний снт я проехал пять минут назад, а впереди лишь лес, лес, лес… «Охренеть, это в какой же глуши Тимыч живёт! Надо было так от цивилизации же отдалиться!»—промелькнула в моей голове такая мысль.

15 км.

Проехав ещё десять километров, я заметил лес стал более какой-то дикий. До этого изредка были видны следы рук человека: там спиленное дерево, тут бревно валяется, здесь поляна с пеньками. А тут же деревья, огромные и заросшие как будто жили уже с зарождения мира. Только узкая асфальтовая дорога напоминала мне о том, что я не переместился в прошлое на две тысячи лет минимум. Но это красота стоила того! Прямо так и хотелось «убить в себе потребителя», выйти из машины, и остаться здесь на всю оставшуюся жизнь (кто же меня за язык-то тянул?!). Не хватало только побольше мелких растений и подснежников. Вот была бы картина…

5 км.

Над головой не было видно неба: деревья почти полностью его заслонили своими могучими телами. Ну и глухомань! И че же, Тиму было так трудно встретить меня хотя бы около знака 15 км? Сели бы на куртки, покурили бы вместе (ах да, он же вроде как бросил ещё на окончании курса), выпили бы пивка, да шашлычок под коньячок. Э-эх, ляпота! И чтобы всё больше не разочаровываться в своей поездке, я просто начал верить в то что наша встреча будет не хуже, чем в моих фантазиях. Голубей ещё посылает…он был странный всегда, сколько его помню. Однажды целых три дня не приходил в уник, и никто не знал, почему и когда он пропал. И это при условии того, что посещаемость у него была одна из лучших в группе. 

А всё оказалось куда интереснее…

Когда я проходил мимо своего дома с N-ой девушкой, то увидел медленно передвигающегося молодого человека с грязными рыжими кудрявыми волосами, треснувшими очками и в потрепанном коричневом свитере. Он хоть был более-менее приличным, но джинсы! Господи! Не знаю кто придумал моду на рваную одежду, он бы не смог переплюнуть моего дорогого товарища. От джинс осталось только название, и теперь они были похожи скорее на голубой дырчатый сыр. И вот Тима, икнув дабы видимо придать себе комичности, потянул ко мне свои черные от грязи руки:

—Саня, братан! Сколько лет, сколько…

—Сколько тебя не было уже! Ты куда пропал вообще? Это че такое?

-А, это…(он посмотрел на свою «одежду») Наслаждался свободой, чувак. Это круто, реально говорю.

—Ты мог сказать хотя бы, что отдохнуть решил? И кстати, что это за отдых у тебя такой?

—Я отдыхаю от мирской суеты. Надоело всё! Хочется чувствовать себя вольной птицей, следующей лишь туда, куда глаза её глядят. И быть нищим при этом, це важно! Свобода от материальных благ, свобода от внимания людей: свобода от жизни! «Я еду по дороге, я пью из луж…» (он начал напевать «Серого голубя» Мамонова)

—…круто, я рад за тебя. Но ради меня, хотя бы ради меня…

—«И со-о-о-о-ооолнце!…»

—Да выслушай ты уже, придурок!—крикнул я что есть мочи. Он прервал своё пение, и с максимально расслабленным выражением лица смотрел мне прямо в глаза.—ты че тут за цирк устроил? Иди давай домой, твоя мать мне уже ночью звонит: за тебя переживает, гад! Все за тебя переживают, а ты шляешься тут хрен пойми, как бомж! 

—Ладно ладно, виноват. Надо было мать хоть предупредить…ну, и тебя тоже.

—Ну так что, я достучался до твоей свободовольной души?

—Да, друг. Ладно, всё равно есть уже охота. А то с голубями драться надоело уже.

—Пилигрим хренов…

—«Зато я умею лета-а-ать!»—крикнул мне он на последок, и уже спустя день вернулся чистым и приятно-пахнущим студентом. Удивительный человек, люблю таких.

А тем временем небо наконец показалось среди веток сосен. Ничего себе, оказывается Госпожа Природа способна даже из толстых еловых веток делать что-то наподобие тоннелей. Снимаю шляпу!

0 км.

Вот тут я уже смутился. Ноль? Это типо значит, что я доехал? Врятли. Вокруг были лишь деревья, и вдалеке сидел одинокий мужик с грибами на красном ведерочке, покуривающий трубку вдоль дороги. Может он что-то знал, но мне показалось, что это был просто обычный лесник. А если бы я и приехал, то зачем мне сообщать о том, что осталось ноль километров? Хоть бы название деревни бы поставили! Ничего непонятно…Но благо дорога прямая, так что в любой момент поехать назад и домой. Однако я решил продолжить путь, выйдя из состояния ностальгии.

0 км. 

«Опять? Это че за приколы?»—встревожился я, и неудивительно: зачем они поставили рядом одни и те же знаки буквально через километр? Да и странным было то, что на дороге сидел тот же самый лесник: с тем же красным ведерком и с той же трубкой во рту. Сначала появилась о каком-то местном странном юморе, и что так они встречают приезжих, но на кой черт им это делать? Тут же нет почти никого, кто сюда в здравом уме приедет? Поэтому я принял судьбоносное решение, и поехал дальше прямо по прямой.

0 км.

Это уже было не смешно…Я решил подъехать и рассмотреть знак поподробней. На нём было видно, что сначала кто-то стер изначальный номер, и вместо него сделал корявый нолик. «Ну конечно! Это, наверное местные вандалы тут повеселились.»—так я сначала подумал. Но всё же было бы не лишним спросить всё того же лесника, сидящего на дороге, что здесь вообще творится. 

Так я и сделал.

Если расмотреть его лицо повнимательнее, то можно заметить полу-седую тесную нестриженную бороду и кучу морщин. Было видно, что мужик уже далеко не молодой, но и не слишком старый или немощный: плечи и мускулы у него были что надо. На голове у него была смешная охотничья шляпка, что создавала диссонанс в голове. С одной стороны, сидит крупный и мощный мужчина, даже кажется что он хмур и угрюм. Но на самом деле с другой стороны если заглянуть ему в глаза, то от них будет исходить нотка сострадания, даже скорее жалости.

—Простите, вы не знаете, где деревня местная находится?

—Какая? Кукуево что-ли?

—Ну типа того.

—А, это…(он поводил перед собой пальцем, покуривая свою несменную трубку) прямо вон в той стороне.(показывает мне прямо, как я доехал до этого).

—И как отсюда можно туда выехать? Сколько еду, дорога всё одна и та же. Вас я как будто минуту назад до этого видел…

—Выехать? А-ха-хах! Ну а ты попробуй, вдруг что получится, а-ха-ха-хах! —он начал неистово ржать, что аж слезы пошли. 

—В каком это смысле? Я ничего не понимаю…

—добро пожаловать на Нулевой километр, приятель. Скоро ты всё сам поймешь…

Я впал в короткий ступор.

Глава 2

Лесные странности.

Где-то секунд я вообще не мог понять, какие эмоции испытывать. Страх? Удивление? Отрицание? Всё это просто смешалось в одну кашу, которую хочешь не хочешь, а приходилось смаковать. Но затем я пришёл в себя, и в голове наконец сложились те слова, которые до этого я пытался промычать.

—Что ещё за Нулевой километр? Мужчина, пожалуйста, мне сейчас не до шуток.

—А че мне с тобой шутки шутить? Говорю как есть: хрен ты отсюда выберешься, как ни старайся.—сказал это Грибник с легкой досадой, но при этом он до сих пор улыбался, и лениво покуривал трубку.—Я вон и так шёл (пальцем мужчина показывал поочередно на все четыре стороны), и так шёл, по прямой само собой, и даже отступать хотел. Но итог был, увы, один: всё время я приходил к этому гребанному знаку. 

Моё сердце начало стучать так дико, что хотелось по нему ударить, дабы оно хоть немного замедлило свой темп. «Что с этим мужиком не так? Заблудился, и примирился со своей участью? Неет, тут явно что-то не так. Слишком расслабленный он для суровой лесной жизни. А как же машины? Они же тут, хоть и иногда, но должны же проезжать! Дорога же вполне нормальная, почему он не встретил никого и не уехал отсюда? Стоп! Что это у него на шрам на щеке?! А татуировка на руке? О боже…» На этой мысли, глаза мои округлились, а рука потянулась за щвейцарским ножом во внутреннем кармане. 

Я вспомнил, где раньше видел этого человека.

«Внимание, разыскивается уголовный преступник Денис Волгин! На днях ему удалось сбежать из Подмосковной тюрьмы. Ранее был осужден за ограбление двух продуктовых магазинов, неоднократное избиение своей гражданской жены, а также за вымогательство и мошенничество. В последний раз его опознали как высокого бородатого мужчину с ярко-голубыми глазами и шрамом на щеке, одетого в зеленый свитер и грязные синие джинсы с черно-белой майкой в полоску. В качестве головного убора имел при себе шапку-ушанку. Всем, кто может предоставить любую информацию об этом человеке, просьба немедленно обратиться в ближайший полицейский участок!» В газете , которую я ситал десять лет назад ещё подростком, также под этим обьявлением стояла фотография. Того самого Дениса Волгина, который сидел передо прямо передо мной и внимательно рассматривал с головы до ног. Он ведь совсем не изменился! Тот же шрам на щеке, та же борода, (но только погуще), и зеленый свитер с шапкой ушанкой. Всё сходится! Только на его руке, в которой он держал трубку, были выбиты два нуля. Почему об этом не написали в газетах? Это же действительно уникальная деталь, выделяющая его среди бородатых голубоглазых мужиков! Эти нули, нули…Слишком хорошо мои доводы накладывались друг на друга: дорожный знак с цифрой «ноль», татухи на его руке. У меня было два варианта: он отлавливает здесь людей либо для себя, либо для какой-то секты. Что же ему здесь ещё делать в этой глуши.

Надо было перестать дрожать коленями, и что-то уже сделать.

—Э-это вы! Я вас знаю—сказал я, нахмурив брови.

—Ооо, правда что-ли? А я тебя не припомню. Кто таков?

—Не ваше дело! Я знаю, что-то тут у вас не чисто! Уж больно странная татуировка у вас, Денмс Волгин! (Пока я это говорил, чуть не обмотился от страха)

—Ну я Денис Волгин, да. Стоп…ааа, точно! (Он стукнул себя по голове и расхохотался) Я что, до сих пор разыскиваюсь? Прикольно, ахах. А насчет татуировок не ссы. У тебя такая же. Взгляни!

Я посмотрел на свою правую руку, которая всё это время болела по непонятной мне причины.

На руке черными чернилами были нарисованы такие же нули, только их было уже три. Нет, года два назад я хотел себе набить татуху, ну уж точно не такую бессмысленную и простую. 

—Что, как…

—А чё, знаю по твоему? Хотя не, знаю одно: теперь ты тоже тут задержишься, причём надолго.

Моё сердце одолела паника, и я побежал прочь, бросив машину и вещи. «Да какая разница! Лучше уж шишек найду каких-нибудь, зато буду цел и невредим. Убьёт! Он меня тут убьёт!»—это всё что крутилось в моём мозгу, пока я не бежал по глухому густому лесу. Повсюду рядом с соснами стояли небольшие сухие деревца, которые уже либо умерли, либо им это очень скоро уже предстаяло. Так или иначе, бежать через них и задевать каждую ветку было весьма неприятно: особенно когда ты бежишь на полной скорости, а ветка тебе в лицо «На!». Когда уже устал, то всё таки решил присесть около небольшой речушки, что протекала почти ровной линией, словно отмеряла границу.   Её тихие и спокойные всплески наконец успокоили меня, но не надолго. 

Через речку нельзя было перепрыгнуть, а ближайший мост был сломан.

В очередной панике, я решил позвонить куда угодно: хоть в скорую, хоть в полицию. Но второй вариант был куда логичнее, поэтому я набрал 02 и стал ждать гудков. Ноль эффекта: сеть была просто недоступна. «Но почему? Они же должны ловить в любой точке нашей страны. ЛЮБОЙ! Набрав номер 112, получил такой же эффект. «Что за бред?!»—всё что я мог у себя проговорить в голове.

 На часах было 15:53. Обратил я на это внимание уже после неудачного звонка. Спросите, что же здесь такого?

Когда я проверял время примерно полчаса назад, на телефоне было 15:44.

Нет, мне не могло это показаться. Когда на телефон мне пришло оповещение, что я покидаю московскую область, там было как раз 15:53. Телефон завис? Я тоже об этом сначала подумал. Но всё кроме связи прекрасно работало: галерея, музыка, видео—ничего не лагало. Думал воспользоваться старым добрым дедовским методом, то есть, просто перезагрузить телефон. Эффекта снова ноль. Не веря своим глазам, я с помощью погнувшейся скрепки начал ковырять свой телефон. Сим карта на месте, работает исправно. «Что же здесь на место такое паршивое? Вот тебе и называется, съездил отдохнуть блин»—сказал я вслух, после чего осмотрел мост. Или если точнее то, что от него осталось. Две толстые палки были вбиты в реку и даже при мощном потоке воды, судя по всему, ни разу не шелохнулись, на которых были пригвоздены по два-три обломка досок. Если ещё и посмотреть повнимательнее, то можно было заметить, что обломки были старыми и сгнившими. Была вероятность, что если ты сможешь пропрыгнуть по всем доскам прямо на другой берег, то с тобой ничего не произойдёт, но данная мысль не могла внушать мне доверия. Хотя, если бы за мной была погоня, то эти досочки оборвали бы последнюю надежду Лесника поймать меня. Поэтому, прыгая быстро, как только мог, я смог это сделать. Ву-ху! 

Когда я оказался на другой стороне реки, всё здесь показалось ещё более диким, чем на другой. Нет, там конечно тоже нужно было ещё постараться пройти не задев какой-нибудь пенёк или сук, но по крайней мере растений было не так много, и было видно солнце. Здесь же, как и в «лесном тоннеле» до этого, деревья закрывали собой любой лучик света, который пытался проникнуть сквозь эту природную ширму. Ей богу, хотелось найти где-нибудь очки ночного видения и пройти не опасаясь, что из темного уголка выбежит какое-нибудь дикое животное. И на самом деле, зря я подумал о лесных зверях: из-за кустов показался большой и упитанный кабан.

 Клыки его были направлены прямо на меня, а маленькие глазки источали искреннюю и большую злобу к одному моему существованию. В этот момент, все уроки по обж и биологию вылетели из моей головы напрочь, и я начал стоять на месте в диком напряжении. Знаете, когда тебе кажется, что ты уже на волоске от смерти, обычно говорят что перед тобой пролетает всякая жизнь. Брехня, я вообще ни о чем кроме желания жить и не думал: животный страх полностью поглотил меня, и я чуть было не упал перед кабаном на колени, как вдруг из глубины «темнолесья» прозвучал рёв. Неистово громкий рёв. Он не был похож на человеческий или животный: что-то посередине, но при этом так громко и отчаянно, что пробирало до мурашек. Кабан, который до этого хотел уже столкнуться со мной морде к морде, вдруг резко паниковал и побежал в сторону реки, в страхе издавая лишь жалкое хрюканье.  А над источником звука долго гадать не пришлось: ответ был готов уже через несколько секунд, когда всё тот же голос прокричал: «АААААА, почему? Почему почему почему почему?! Как?! Их клыки, они твердые. Даа, твердые как камень! Почему они сломались? Почему они сломались?! Кто посмел?!». По голосу было понятно, что с человеком явно что-то не всё в порядке, и по-хорошему нужно было разворачиваться и бежать прочь.

Но черт меня дернул пробежать мимо этого безумца.

Сначала издалека он был похож на медведя, только маленького и худющего. Шапка безумца уже потеряла прежний вид, и вся была в клочках волос и грязи, а лицо заросло настолько, что под ним трудно было разглядеть что-то кроме огромного красного носа и покрасневших глаз. Куртка его была в таком же состоянии: чем-то напоминало одежку Тимофея в его «богемный» период, только выглядело это ещё хуже: на камуфляжной куртке почти везде висели клочки ткани, а где-то просто были огромные дырки. В руках он держал клык кабана и сидел с ним на коленях, раскрыв свой волосатый живот. «Господи, что он собирается делать? Уж не сеппуку ли?»— спросил я себя, и в этот момент он переключил свой взгляд на меня. Мною уже овладела не паника, а искренний ужас, от которого я упал на землю и не мог пошевелиться: всё его тело под курткой было покрыто шрамами и свежими порезами, как и на шее вместе с лицом. Сначала он посмотрел на меня со злобой, как кабан, но через секунду сменил взгляд на весёлый, даже какой-то слишком весёлый…

—Стой стой, не бойся, я не причиню тебе зла! (Он поднял руки и бросил кабаний клык) Ты, как я вижу, новенький, да? 

В страхе, что при неверном ответе он меня убьёт и разорвёт на части, я промямлил:

—Д-да…Неместный…

—Чудно. Чудно! Чуд-но!—улыбнулся странный человек во весь рот, и сложил ладонь к ладони.—Ты то мне и нужен. Наконец-то, боги решили с жаловаться надо мной. Ты даже НЕ представляешь, какую услугу ты мне можешь оказать!—искренне радостно, даже в какой-то эйфории высказался безумец.

—А…А что я должен сделать?

—Всё очень просто, друг мой, солнце моё! Всё очень про-сто! Достань что-нибудь острое.

—Но..Н-но зачем?

—Прошу тебя, умоляю—он упал на колени, и начал передо мной кланяться в землю, как будто я какое-то божество. Выхода иного у меня не было, и я достал перочинный дождь, и выставил на этого психа: хоть здесь мои остатки мужественности себя проявили.

—Не подходи ко мне, уйди! Ни шагу вперёд!

—Ого, тебе ничего даже объяснять не надо: ты всё и так правильно сделал! Чудо моё, спасибо!

В его глазах было видно неподдельное счастье, будто от таких слов он получал неивомерный экстаз. Он снял с себя свою грязную куртку и упал прямо на мой ножик своим горлом, тот ему вонзился почти полностью. Я резким движением вынул ножик и, крича что есть мочи, отбросил от себя тело безумца. Моё лицо и рубашка были полностью в крови, и я чуть ли не потерял сознание, но адреналин держал меня в сознании, чего в тот момент очень не хотелось. «Я убил человека! Боже! Боже! Какая полиция?! Меня самого же повяжут!»—сквозь жесточайшую панику проникала только такая мысль.

А далее произошло то, чего мне даже не сейчас не в силу как-то объяснить обычной, привычной всем человеческой логикой. С трудом или еле держась на своих двух ногах, мужчина встал как будто ничего и не было: казалось, его просто кто-то очень сильно по башке ударил. Кровь же хоть и оставалось, но уже успела засохнуть, а рана же успела просто взять и исчезнуть. Счастливое лицо Безумца сменилось гримасой ужаса и горечи, после чего он начал орать на весь лес что есть мочи. Сквозь истошные вопли нечеловеческого крика можно было разобрать только некоторые слова: «За что?! Ты! Даже ты! Мальчишка! Гад! Гад! Вон отсюда! Уйди!». Даже настаивать на обратном не захотелось: я взял всю свою волю в кулак и убежал прочь, найти хотя бы Волгина. С ним было в разы безопаснее, он хотя бы внушал доверие.

Всё это было похоже на какой-то сон . Нет, скорее кошмар, который слишком затянулся. Мои ноги уже с трудом передвигались, да и вначале это даже за «передвижение» нельзя было принять: я просто проходил пару шагов, падал лицом в землю, вставал, и так раз этак примерно четырнадцать а то и больше. Но встретиться с этим психом ещё раз мне не хотелось куда сильнее, и это единственное, что придавало немалое количество мотивации. По дороге же ничего примечательного не наблюдалось: деревья, деревья, бугорки, канавы, деревья. Они были неотличимы друг от друга, как близнецы, кроме одного, с небольшим вырезанным крестиком. Сомнений не было: этот след точно оставил человек. Оставалась надежда, что именно она приведёт к чему-угодно, что было бы хоть чуть-чуть похоже на цивилизацию. 

Однако лес этот решил подарить ещё один сюрприз.

Пока я с трудов ковылял ногами, передо мной нарисовалась небольшая опушка, явно выделяющеяся из здешнего пейзажа. Она была абсолютно пуста, разве что кроме высокой травы и пенька, стоящего в середине. «Пенёк? Да, я бегу в правильном направлении: скоро должны будут показаться люди. Он ещё не заросший, значит срубили его недавно. Здесь кто-то должен быть. Кто-то должен быть рядом!»—с трудов успокоившись, говорил я себе. И действительно, рядом показалась девушка, которая стояла на конце полянки и трогала ветки деревьев. Одета же она была явно не для прогулок по лесу. Её макушку с длинными карими волосами, которые идеально сливались с ветками деревьев скрывал зеленый берет, а такое же длинное зелёное платье закрывало голые ножки с черными каблуками (Серьёзно? Каблуки?). Тело помимо платья было накрыто желтой длинной курткой, и хоть этот элемент в её одежде был более-менее практичен для лесной чащи. Но зонтик…

 «Почему в руке она держала раскрытый зонтик с рисунками шишек? С неба же ещё ни одной капельки ещё не упало.» На уме были только одни вопросы. Но своим удовлетворением от слияния с природой и почти полным равнодушием к моей персоне она внушала мне доверие, а потому я подошёл к ней, и спросил:

—Извините что отвлекаю…

—Ничего страшного. Всё равно здесь ничего интересного кроме очередных проделок Зверя. Что вам нужно? Ого, вы весь в крови, вам нужна помощь?

—Ничего-ничего, насчёт этого не переживайте. Скажите пожалуйста, я смогу выйти на какую-нибудь дорогу? Ну или хотя бы в любое место, где есть люди.

—Ааа! (Она очень мило улыбнулась, я аж покраснел) Всё понятно: очередная бедная душа заплутала в нашу обитель. Но ничего, успокойтесь: просто идите во-о-он туда (она показала пальцем в левую сторону от нас). Там вас будут ждать очень милые люди. Я туда тоже иногда заглядываю: буду рада поболтать с новеньким.

Наконец-то, в тот момент на душе стало спокойно, настолько что идти даже никуда не хотелось. Но на её празднике жизни я скорее всего был бы лишним, а потому я хотел ей пожать руку в знак благодарности. Да что там: её маленькая ручка была настолько идеальной в своей миниатюре, что её хотелось поцеловать. Но когда я потянул свою руку, она тут же навела на меня свой зонтик, и с легким испугом прошептала: «Прошу, не надо. Это для вашего блага. Я не люблю касаний, устала я от них.» Пришлось пойти на её условия, и просто побежать в том направлении, которое она мне показала. И слава богу она не соврала: дорога, шоссе! То самое идеальное шоссе!

Вдалеке я увидел знак, и решил дойти до него, посмотреть, что он означает. Радость переполняла моё сердце, и я с большим удовольствием выкурил две сигареты подряд, в награду за то необычное и сомнительное приключение. Люди, скоро должны показаться машины, кто-нибудь меня забрал бы к себе в город, а может и в ту деревню Кукуево, куда я изначально и поехал. Второй вариант был бы лучше: встретил бы Тиму, с ним бы поиграли на гитаре, да и рассказывали бы друг другу смешные и не очень истории. Да и хотелось бы повидаться с этой Дамой ещё раз, тем более она сказала, что сама «туда» заходит иногда. Что это за «туда» я не представлял, но надеялся что это была та самая деревня.

Однако, когда я подошёл к знаку чуть ближе, за ним я увидел силуэт мужчины, сидящего с папиросой в зубах. «Стоп, что? По-моему, я здесь уже был раньше. Нет… Это же бред…»

На знаке был нарисован такой же ноль, что я видел до этого, красный жигуль стоял на дороге, а Лесник сидел на том же месте и посмеивался. Я снова вернулся туда, откуда пытался сбежать.

Глава 3. 

За знакомство!

Смех Волгина показался мне крайне обидным, но при этом в нём не было ничего зловредного. Отнюдь, он смеялся надо мной как отец над ребенком, когда тот впервые в свои года ходит ещё совсем неуклюже. И при этом он всё также почесывал свою бороду, и медленно покуривал трубку (клянусь, она мне скоро начнёт снится). Когда я подошёл к нему ближе, не предполагая что мне ещё делать, он встал и сказал, похлопав по плечу:

—Ну чё, спринтер, дорогу нашёл? А со мной секретиком поделишься? А-ха-ха-ха! Ну ты и рванул конечно. Я аж трубку чуть не выплюнул. 

—Что здесь вообще происходит? Я уже совсем ничего не понимаю! Всё здешнее окружение походит на секту.

—Воу-воу, какая ещё к черту секта? Ты чё думаешь, я сам что-то понимаю? Сколько тут с Барменом и Библиотекарем не ходил: всё одно, все тропинки сюда ведут. Но как ты сюда вообще попасть умудрился? Глухомань то дикая! Лучше бы на дискотеку поехал, хюп-хоп свой бы там послушал, девчонку бы какую-нибудь подцепил…

—Извините…

—Чё извиняешься то? Можно без офицальщины, мы тут все свои: Денис! (Он протянул мне свою крепкую, покрытую мозолями руку). 

—Саша…

—Саша, Саша… Санёк, значит. Трубку будешь?

—Давай.

Я взял у него из рук его деревянную трубку, которая явно была сделана искустным мастером своего дела. Формы выглядели идеально, на округлой части виднелись рисунки оленя, рыбы, и морда явно агрессивного волка.

—Красивая трубка. (Я сделал одну долгую тяжку) Откуда у вас такая?

—Да какой «вас», пацан? Яж тебе сказал: давай на «ты», раз уж нам ещё предстоит времени провести немало. А трубка да, красивая. Брат подарил, когда я на зоне сидел. Когда сбегал, ни о чём не думал, как только о ней, представляешь? Было плевать на всё: еду, отмычки, деньги, всё шо на воле пригодится. А нет, Дениска о какой-то деревяшке думал! А-ха-хах!

—Ну конечно, она ведь от брата. Это логично.

—Ну а как ещё, как не «логично»? Так всё, покурил и хватит. (Он достал у меня трубку из рук) Ты вообще молодой организм, тебе курить вредно. Сколько годков-то?

—Ну, лет двадцать с копейками…

—давай-давай, говори! Копейка рубль бережёт, хе-хе.

—Нууу, двадцать три, вроде (В этот момент я настолько разволновался, что даже забыл, сколько я вообще живу. Показалось, что я вообще жил всегда, в не зависимости от времени и пространства, и время для меня ничего не значило)

—Ну, ладно. Я примерно в твоём же возрасте курить начал. Ладно, пойдём к нам на пикничёк. Посидим, расскажешь что видел. Как я и говорил, нам ещё ой как рано расходиться!

—А кто у вас там ещё есть? В…ты упомянул про какого-то Библиотекаря и Бармена. Кто это?

—А щас сам всё увидишь. Э-эх, был бы тут Зверь ещё, с ним бы тоже поговорил…

—А он что, смог сбежать отсюда?

—Сбежать? Отсюда? Не, слушай, весь в Петросяна идёшь, а-ха-ха! Нет конечно (его взгляд стал более суровым), никто пока отсюда не выбирался. Есть подозрения на одного человека, что доступ к Воле у него есть, но мы ни разу его не видели. От него всегда то следы остаются, но эхо за километр. Поёт всё че-то, то на английском, то на нашем…

В моем окружении не было такого большого количество меломанов, а уж тем более тех, кто хорошо поёт на английском (хоть сейчас без него и никуда). Первые подозрения пали на моего соседа по квартире, что постоянно слушает всякие диджей миксы. И всё бы было хорошо, если бы он это слушал в наушниках! Так что если бы он сюда попал, я бы предпочёл чтобы он тут остался на подольше.

Ещё один вариант напрашивался сам собой. Но чтобы моя теория оказалась верна, нужно было кое что уточнить:

—Скажи, а он хоть красиво поёт? 

—Ну-у, если бы он не пищал, из него получился бы отличный молчаливый гитарист. Мы с мужиками его «крысой» даже за это назвали. Скользкий гад, хрен поймаешь, да и орёт как крыса.

Крыса? Тима? На душе стало так тепло, как никогда раньше. Господи, не я один здесь застрял, среди всех этих незнакомых людей! Только конечно оставался один вопрос, собственно, а что он тут делает, но всё можно было свести к тому, что он опять страдал какой-то фигнёй и потерялся.

На него это очень похоже. Каждый раз приходилось его искать по всяким закоулкам. За это мы его тоже прозвали Крысой. А ему и неплохо, говорил что прозвище ему в самый раз. Только по помойкам не шарился (и то это не факт), и вред был не такой существенный. Даже наоборот, когда он не исчезал и просто сидел дома или на парах, с ним было очень приятно поболтать. Курил тогда много, гад, и меня заразил, но тут уж мой грех, сам виноват. Только пачку возьмёт, и уже через часа три от неё останется только половину. Да и пил не мало: чуть что где загремит первый звук открывания шампанского, сразу в дверь стучится и просит подлить чуть-чуть. И даже несмотря на эту наглость, всё равно был очень вежливым и учтивым, а потому предлагал сделать что-угодно за стаканчик спиртного. И поверьте, он мог ВООБЩЕ всё! Сыграть на гитаре, тост сказать, от которого слёзы сами капали собой, кран починить, сфотографировать под идеальным углом, с детьми посидеть—и это малая часть того, чего он мог предложить. Впоследствии из-за таких выходок о нём узнал почти весь наш район, и у каждого он был на хорошем счету. Жалели его только, что такой талант на водку с шампанским меняет…

Когда я окончательно погрузился в свои воспоминания, мы с Грибником уже дошли до их лагеря. 

Хотя, в традиционном плане это даже на лагерь не было похоже.

Палаток там не было, лишь в середине стояла какая-то деревянная халупа с сделанной из подручных средств надписью «Петля». Выделялось строение тем, что большую часть покрывал стол в середине, на котором стояли два вымытых до блеска стаканов. Всё это походило на какое-то подобие бара…

—«Стоп, что? Бар? Они тут решили запилить бар? Нет, на полном серьёзе что-ли?!»

Но это не самое удивительное. За стойкой  стоял с виду почти новый виниловый проигрыватель рядом с ним стояла небольшая стопка пластинок, а сверху горели лампочки.

—«ДА ВЫ ПРИКАЛЫВАЕТЕСЬ?! ЧТО ЗА ЧЕРТОВЩИНА ТУТ ПРОИСХОДИТ?!»—орал я у себя в голове.

—Ты наверное думаешь, зачем тут бар, и откуда тут электричество? Отвечу пока на второй вопрос, тем более я в нём лично принимал участие, хе-хе—сказал Волгин, и повёл меня к задней части «Петли». 

Оказалось, там работал генератор, энергия в который поступала от солнечных батарей.

—Энергии конечно немного даёт, но и этого достаточно. Хоть послушать чё есть. (шепотом) Только пластинок бы других найти, меня уже тошнит от этого джаза! А что насчёт первого вопроса…(Он свистнул в два пальца) Э, амиго! Подойди сюда, у нас тут гость!

Денис крикнул в сторону огромного куста, за которым сидел человек явно высокого роста.

—Кто на этот раз? Кабан? Медведь? Зверь вернулся что-ли? Ты меня своими подколами задолбал уже! «Гостей он мне тащит»! 

—Да не шучу я, сам подойди!

—(пауза) ладно. Но если это опять какой-то твой очередной трюк, сегодня без напитка останешься! К ручью пить пойдёшь!

—Там вода только одна, а мне со спиртом нужна.

Из-за куста высунулся дядька со смешными гусарскими усами и в старой поношенной белой рубашке, рукава которой были засучены (хотя признаться, было видно, что он её пытался стирать). Сначала он не особо вглядывался в нашу сторону, и просто медленно подходил, доставая сигарету. Но когда он подошёл почти вплотную, то глаза его превратились в два огромных шара, которые казалось, могли выпасть в любой момент.

—Ба-тю-ш-ки мои…Человек…Ещё один человек! Ву-ху! (Он подошёл ко мне и схватил за плечо) Ты моё спасенье…

—Так, не буду я вас убивать, ясно?!— в страхе сказал я, сняв его руку. Я уже думал, что и он был как этот помешанный, мужчина сделал лишь недовольное лицо, закатил глаза, и произнёс:

—Господи, какой убивать? Молодой человек, ты о чём вообще? Что думаешь, мечту свою не реализовал, застрял в какой-то глухомани и всё—помирать? Хренас-два! Да я живее всех живых буду!

—Бармен, спокойно—положил ему уже свою руку на плечо Лесник—он со Зверем столкнулся, первый раз тут. Ничего не понимает ещё, порядков всех здешних не знает…

—Как будто мы знаем? Ишь ты, разумничался! 

—Так то оно так, но часть из них известна тебе, мне, и Библиотекарю. 

—Да, но ты не говори так, будто это твоя территория и ты здесь главный босс! Вот раздражаешь, не могу! (поднёс спичку к сигарете и закурил)

—Мдаа-а (Денис сделал спокойную улыбку) тебя походу могила не исправит. Ну, приглашай гостя в свою «петлю», а я Библиотекаря поищу.

—Ладно, ладно, иди давай. Он наверное опять засел где-нибудь в своём эксзастиальном кризисе—сказал высокий мужчина, и когда Волгин скрылся за густыми деревьями, он посмотрел на меня уже другими, горящими глазами, которые пытался скрыть при своём товарище.

—Так вот, ты видимо меня не понял. Прости, виноват, но я вообще не об этом хотел поговорить. Господи, хоть кто-то ещё оказался в этой бледно-зеленой клоаке! А то я не могу уже, одни и те же лица с утра до ночи! И даже не сбежишь никуда—всегда возвращаешься к этим рожам! (во время своего монолога он активно размахивал свободной рукой) Один весь из себя всезнайка и преисполнившийся, а другой тридцатилетний девственник-нытик, который вечно ходит с грустной миной. Зато любит поумничать, ой как любит! Ты же знаешь таких людей, которые вечно лезут со своими никому не интересными фактами тогда, когда это вообще не к месту? Так вот, он из этого разряда. 

Я просто кивал головой и надеялся, что он успокоится. Потому что казалось, если я скажу хоть что-нибудь, хоть пискну на долю секунды, он меня изобьёт до полусмерти, и отношения с ним у меня испортятся, ещё не начавшись. И слава Богу, после своей весьма эмоциональной речи, он успокоился, и усадил за барную стойку. Затем он подошёл к проигрывателю и поставил диск с Джимми Смитом. Заиграл игривый и расслабляющий «Only in it for a money», и атмосфера стала более спокойной, по крайней мере, можно было выдохнуть с чистой душой, и молча наслаждаться веселой игрой сексофониста и других участников коллектива. Но как бы я этого не хотел, Бармен снова обратился ко мне, даже не посмотрев в мою сторону:

—Ну, надеюсь я к тебе не привыкну. 

—Почему же? Что в этом плохого?

—С людьми к которым ты уже привык, так скучно общаться. (Пока он говорил, он всё смешивал жидкости и нарезал фрукты) Когда человек для тебя сплошная загадка, когда даже его слово и действие для тебя словно впервые, вот истинные эмоции, вот истинное восхищение! А так…когда ты вдоль и поперёк обошел дорогу, предположем, в парке, будет ли тебе по ней интересно гулять, как в первый раз? Вот и с людьми также. Ты знаешь их со всех сторон, буквально всё вплоть до мельчайших подробностей его строения организма. Тебе не за что зацепиться, человек ничем уже тебя удивить. И вот тогда: всё! Что в дружбе, что в отношениях просаживается скука! Вам нечего друг в друге изучать, вы и так всё знаете друг об друге! А потом вы расстаетесь, и так по новой, по новой, по новой…Ой, меня че-то не в ту степь занесло, извини. Выпеть чего хочешь?

Сначала я хотел отказаться и просто уйти хотя бы к той даме, но потом подумал: «Хей, я же приехал сюда выпить в конце концов! А почему бы и нет?»

—Да—громко сказал я, набравшись решимости.

—Э, да не ори ты! Тебя даже Зверь услышит! Что пить будешь?

—А что есть?

—Ну-у, могу предложить Friday Chinatown, Blues in the night, Wonderful world, My funny valentine, Gator tail и-и-и-и-и…водку. 

—И что обычно пьют Грибник с Библиотекарем?

—Не поверишь. Водку.

—Вот оно как…

Честно, мне не хотелось его расстраивать и выбрать что-то, по его мнению, «примитивное». «Водка—это всего лишь ингредиент для создания шедевра. Он не может САМ быть шедевром!»—так говорил Бармен. Всё же было видно, что прозвище своё он получил не просто так, и действительно гордился своим делом. Подумать только! Даже в лесу, где твоими постоянными клиентами являются всего два с половиной человека, он умудрился напридумывать коктейлей с какими-то замудренными названиями. Одним словом, хоть сначала он мне показался неприятным типом, но по-немногу я начал его даже уважать. А потому я принял судьбоносное решение, и произнес такие слова:

—Я хочу попробовать всё. 

—Кроме водки, надеюсь?

—Да, кроме водки.

—будет сделано!—Восцкликнул бармен, и принялся за свою работу.

—Можешь пока вопросы позадавать, наверняка их у тебя сейчас навалом. Первый раз в Нулевом километре, как никак.

—Да-а, скажите, а почему вы решили построить бар именно…тут?

—Почему? Да чтобы хватку не потерять. Я столько лет работал в полу-притонах, куда приходили в основном люди мерзкие, не разбирающиеся в Искусстве питья, да и в своей жизни наверное они ничего понять не могли. Я в это время набивал руку, изучал особые свойства ингредиентов, ездил по разным странам в поисках уникальных рецептов. И вот я тут! Да, конечно тут объективно так себе бар открывать, но я не хочу забыть всё то, чему учился около десяти лет, ещё парнишкой!  Да и моим коллегам идея понравилась, Бородатому тем более. Он вообще горазд выпить.

—А ещё вы часто упоминаете Зверя? «Зверь» ,«Зверь», «Зверь»—кто это вообще?

—А ты с ним виделся. Лохматый, как медведь, орёт как бешенный пёс, и всё убить себя хочет. Раньше его вроде Мишуткой звали, когда он нормальным был. Но я не застал эти времена, я попал сюда когда он уже стал тем, кем мы его знаем сейчас. Бедный малый…Грибник говорил, он тут давно уже находится, и он даже с ним разговаривал. Так что ты к нему и обратись.

—Угу…

А дальше началось не приготовление коктейлей, а настоящее шоу дегустации. И поверьте, это реально выглядело как шоу, или как отрывок из какого-то фильма. Он поставил передо мной два обычных стакана и два шота, разложил ингредиенты с алкоголем, и начал говорить торжественным тоном.

—Смотри и учись, друг мой! Коктейли, это просто какое-то бухло чтобы напиться и потом лежать -блевать в темной подворотне. Нет! Это целое искусство, это целая история, маленький мирок, созданный руками человека, который можно прочувствовать своим нутром. Возьмём например Friday Chinatown. Видел ли ты когда-нибудь китайские пышные фестивали? Думаю нет. Так вот смотри, буквально в одном стакане уместится вся его атмосфера! Сакэ у нас нет, поэтому используем водку, чтобы передать пьянящие эмоции человека, заглянувшего на торжественный парад (В стакан он наливает немного водки). Затем мы наливаем сок имбиря, подчеркивающий фишку Азии: она необычна, но заманчива и приятна на вкус. Далее, с чем у тебя в первую очередь ассоциируется Китай? Наверное, чай. И нет не с Британией, будь она проклята! Чай: на нём основана не малая часть китайской культурой, вспомнить те же строгие чайные церемонии. Поэтому зеленый чай тут просто необходим, благо он уже заварился (Бармен наливает немного чая). Ну и наконец, кульминация китайских бурных праздников: фейерверки! И поэтому мы добавим газированную воду, которая будет искриться, как самый яркий фейерверк в твоей жизни! Готово, попробуй.

Когда я сделал глоток этого напитка, то внутри стало всё совсем тепло и радостно, будто в моём сердце начался бурный карнавал. Алкоголь приятно грел горло, имбирь и чай придавали уникальный домашний запах, а послевкусие…незабываемо. Я был в восторге, восторге, что не передать словами. Бармен лишь, видя моё довольное, преисполненное блаженством лицо, лишь довольно улыбался.

—Вау, это что-то…Вы настоящий мастер!—только и вырвалось у меня.

—Хех, спасибо. Но я вижу, черт возьми (!), в глазах твоих вижу, что ты вспомнил что-то своё. Но ничего, не обязательно видеть в картине только тот смысл, который туда заложил автор. Надо искать свой, и ты это сделал. Молодец! Ну, готов ко второму раунду?

—Конечно!—искренне сказал я.

—Теперь будем готовить Blues in the night. Вот скажи, как ты себе представляешь такую ночь?

—Ну, она наверное спокойная…Я сижу с бокалом виски…

—Виски у нас нет, но первая мысль мне понравилась. Но, помимо этого, давай представим унылую ночь. За окном льёт дождь, а в мыслях твоих остался один алкоголь (Он наливает уже в другой стакан немного водки). На улице всё отдаёт синеватым оттенком и горечью (добавляет голубоватый ликёр), а единственный твой лучик в темном царстве—это бледная луна, которое освещает твоё исхудавшее, измотанное лицо, пока неспешный блюз заставляет окунаться тебя в воспоминания (сверху положил лимон). Ну, попробуй!

Выпив уже этот коктейль, мне действительно стало как то не по себе. Не, с составом всё было нормально и в туалет бежать не хотелось, просто меня снова окатили воспоминания и эти циклы, чертовы циклы. С чего они начались? На эти вопросы я пытался искать ответы в алкоголе. Всё что описал Бармен было почти достоверным описанием моей жизни с семнадцати лет до двадцати трех. Только винилового проигрывателя не было, денег не хватало. Я просто включал либо «Blue Jeans» zz топа, либо песню Инструкции по выживанию «Погляди на небо», и просто втуплял в холодный ливень. Часто хотелось просто выйти под этот дождь, и каждый раз желания были разные: то танцевать в отчаянном безумии, то слить свои слёзы с каплями дождя, то просто бесцельно бродить, как призрак, что утратил свой покой и дом на Земле. Хотя, покой я точно потерял…

С чего всё началось?

—Э, э! Ты чего так раскис? Я думал, что ликёр не прокис: ему год конечно, но чтобы это было настолько неприятно…—прервал мою тоску Бармен, по лицу которого можно было прочитать, что он всерьёз обеспокоился. 

—Не, не, коктейль мне очень понравился, что вы! Просто…

—Понятно. Значит, то что я описан, прочувствовал и ты? Чтож, виноват, я не думал что это так серьёзно на тебя повлияет. Ты, наверное, очень впечатлительный. (Я просто кивнул головой)

— Да и Грибник с Библиотекарем пропали куда-то, странно. Как бы ни случись с ними чего…Хотя, какое мне дело! Ладно, давай я налью тебе тогда чего-нибудь повеселее! Например, Gator tail. Это вообще мой любимый напиток, всегда в дороге его себе наливаю, когда на душе тошно. А на душе мне тошно ой как часто, поверь, юноша!

—Ну-ка, я теперь уже ко всему готов.

—Представь себе звучание Бопа, когда он ещё только зарождался (он залил мультифруктовый сок водкой). Всё.

—Это что, правда всё?

—Ну да, а ты что хотел? Боп же и звучит просто.

—А вот твой Боп мне уж больше по душе, а-ха-ха—засмеялся непонятно откуда взявшийся Грибник в обнимку с маленьким, слегка пухловатым мужчиной в очках. Он всё время отводил от всех глаза, и смотрел куда-то вниз на землю. Скорее всего, это и был тот самый Библиотекарь.

—Ты чё там, червяков ищешь? Давай, Учёный: выпей вместе с нами. У нас тут гость появился! Саней зовут!

—А, да, я совсем забыл представиться! Меня Владом зовут!—Бармен стукнул себя по голове и протянул мне свою длинную и тонкую, как ветку руку.

—Александр. Рад знакомству.

—Здравствуйте, Александр. Рад позна-а-акомиться—неловко заикавшись сказал мужчина, и протянул ладонь—А меня тут Биб…библиотекарем называют, но так я вообще Евгений.

—Евгений, Александр, вы оба тут как интеллигенты себя ведёте. Кончайте уже со своей офицальщиной, аж слушать тошно!

—Ты не понимаешь, это же банальное правило приличия!—пытался возразить Библиотекарь, но Грибник, закрыв глаза и тяжело вздохнув, сказал почти шепотом:

—Послушай, правила приличия, хреничия, не люблю я всё это. Не искренне это всё. Будто за всей этой вежливостью стоит тайное желание прихлопнуть твоего начальника или коллегу. Я человек простой, открытый, мне такие буржуазные обращения ни к чему. Да и тем более, кому сдались твои «Вы»? Мы же в лесу, в конце концом!

—Ну, может быть ты и прав…

—Послушай, быдлан, такая манера речи существует для того чтобы все незнакомые или люди выше тебя социальным положением чувствовали себя одинаково комфортно!—Вклинился в диалог Бармен— С друзьями то ладно, это звучит странно, но когда с незнакомому человеку обращаются на «ты», это признак либо бандита, либо необразованного человека!

—Когда произошло крещение Руси?

—Эээ, нуу-у, в 983 году?

—На пять лет промахнулся. Сколько Евгений Онегин написал произведений за свою карьеру?

—Точно сказать не могу, но..

—Дурак! Это герой Пушкина! Тоже мне, умник нашёлся! Таких очевидных вещей не знать, а ещё критикует!

Ситуация наколялась, и походу, для них это был не первый раз, когда они впускались в горячие дискуссии из-за любой мелочи. Нужно было что-то делать, а потому я вмешался в их спор:

—Слушайте, товарищи, может выпьем?

—Ооо, а пацан то хорош! Правильно мыслит! Бармен, налей-ка нам как обычно!—воскликнул Грибник.

—Вас понял—уставшим тоном простонал бармен, и налил каждому по стакану водки. Мой Gator tail всё ещё стоял и ждал своего часа.

—Ну, Саня, за знакомство!

Когда мы все чокнулись и каждый сделал по глотку, я решил посмотреть, что происходило позади меня.

Оказалось, наступил вечер, было темно. Видимо, здесь всё же текло время.

Глава 4

Одни вопросы…Дама?

Оставшийся вечер вышел довольно приятным. Слава богу, что получилось их отвести от этого бессмысленного спора, но для этого пришлось говорить. Много говорить. Хорошо что коктейли повлияли на мою самооценку и я был только рад поболтать. Неважно о чём: что волнует, что по барабану, какие вопросы тревожат мой полусонный разум. Я устал, и всё что мне хотелось, это просто обмениваться фразами с теми, кто готов был их выслушать. Сначала мы все сидели за стойкой, и каждый отходил только на перекур (кроме Библиотекаря, он с трудом хлебал свою стопку). Бармен всё ещё дулся на Грибника, но всё равно через некоторое время они разговаривали как ни в чём не бывало. О чём они говорили? Смутно помню суть их речей, но одно я заполнил—эмоции. Каждому их этих людей можно было смело идти в актеры, ибо каждый из них рассказывал всё так эмоционально и живо, что трудно это было не прочувствовать. А потому к тому моменту как разговор между этой троицей завёлся, как часы, иногда я вставлял какие-то фразы к месту и не к месту. В ответ приходилось получать почти одинаковый на всех лицах недоумевающий взгляд с редкими комментариями:

—Слышь, Бармен, сколько он выпил? Переживаю я за него…

—Да немного совсем—почесав затылок, ответил Бармен.—Яж ему всего считай два стакана налил, и он с вами два шота выпил. А ведёт себя как будто второй день в запое.

—Скорее всего он просто долгое время не пил. Ну и вообще, у каждого организм абсолютно инди-ви-ду-аль-ный!—вставил уже осмелевший Библиотекарь (а он то всего одну рюмку выпил. Вот же трезвонник)— Одни могут…

—Слушай, ну ты то помалкивай, пожалуйста! Как напьешься, таким душным становишься, не могу! Ээ-х, хилая нынче молодежь пошла, хех! (Он обратился ко мне) Ты не пил чтоль никогда?

—Почем-му не пил? Пил! Не-не, бухаа-у-аа-уал!—сказал я, на последнем слове сидя и уже качаясь из стороны в сторону, как неваляшка. И правда, что это меня так разнесло в тот вечер? Наверное, физическая изнеможденность после «увлекательной» лесной пробежки дала своё. Но в чем-то Евгений был прав: не пил я уже давно. Как бы так сказать, денег на нормальный алкоголь не было, а травиться паленкой совсем не хотелось. Однажды я, конечно, решился в день «Х», но это кончилось далеко не лучшим исходом: отравлением второй степени. Так что тогда приходилось быть зожником (надеюсь у этого будут хоть какие-то положительные моменты).

Хотя, мою жизнь травил не только алкоголь. Он хотя бы давал призрачное разнообразие.

В тот вечер, когда я попробовал вкус настоящей богемной эстетики, само собой мне снесло крышу. Но по рассказам моих новоиспеченных товарищей, им всё же удалось меня уложить возле костра (хоть и с трудом), накинув сверху толстую джинсовку. Хотя, судьба видимо решила что эту ночь я проведу в сознании, и я проснулся по ощущением через час или полтора: эти трое жутко галдели шепотом. Подумать только, они продержались до такого момента, когда ночь уже прошла, но утро ещё не наступило, и при этом когда я посмотрел на их лица, у Бармена и Библиотекаря сна не было ни в одном глазу (Грибник сидел ко мне спиной). А тема была интересная, и может и хорошо что я проснулся именно в этот момент:

—Как думаете, мужики, может мы умерли? Ну вдруг нас в ад засосало, а волки нас давным-давно сожрали под елями. —сказал Грибник, почесав свою бороду.

—В Аду дают фрукты, спирт, ингредиенты для шедевров? Если это Ад, то тогда я рад быть демоном с покровительством, как у Диониса.

—Это да, но у тебя же нет никаких посетителей, кроме нас и новенького? Может это твоё страдание: видеть одни и те же лица, которые не могут вознаградить тебя за труды?

—О да, насчёт страдания ты прав, ахах—издал саркастический смешок Бармен, и скривил гримасу, напоминающую лицо Гринча.

—Нет, если бы это и в правду был Ад, то всё было бы совсем иначе. Читали Яцутаку Цуцуи? В его представлении Преисподняя для каждого человека разная. А если в ней встретились несколько человек, значит они были связаны ещё при жизни. Хотя вот парадокс: я вас не помню до этого Леса, и вы меня, наверное не помните—говорил Библиотекарь подозрительно четко и ясно, не как при нашей первой встрече. Видимо, это один из тех людей, которые очень тяжело привыкают к новым знакомствам.

—Ну это его мнение. Тем более сам наверное знаешь, очкарик, эти японцы все на голову больные. Кто знает что происходят в этих маленьких черепных коробках? (Грибник попытался двумя пальцами показать размер маленького предмета) Так что я бы им не доверял. 

—Тогда с нами бы было столько народу, что хватило бы и на целый город.—Бармен размахнул руки в разные стороны.— Что за чушь! Ну заблудились и всё тут. Серьезно заблудились, но ничего, переживём!

—Хотя знаете, это скорее всего похоже на Чистилище. Нас ничего не мучает кроме скуки, а Ад для нас—мы сами. Наши с вами воспоминания, я полагаю.

—Мне нечему особо стыдиться, так что в таком случае я тут не заслуженно.

—Так мы умерли или нет? —тревожно спросил Грибник.

—Да хрен знает. Здесь не меняется ничего кроме дня и ночи, но все существа всегда возвращаются на одни и те же места. Хмм, ладно, мы не просто заблудились, соглашусь. Но Гриб, посмотри на наши руки и на свою. У нас по три нуля, даже у мальчишки я тоже их видел. А у тебя их два. Думаю, в этом и есть ключ к разгадке.

—И мы сможем попасть в Рай?

—Да не умерли мы, кретин! Я жив, ты жив, он жив, а он тем более (Он показал на меня пальцем, а когда посмотрел в мою сторону его глаза кидали на меня удивленный взгляд)! О, уже проснулся?

—Да конечно, тут стоит такой шум , что заснуть невозможно—монотонно пробурчал я.

—Можешь поспать в моей палатке. Бери шинель и иди домой, как говорится, ха-хах!—сказал Грибник, закурив свою бессменную трубку.

—Да какой тут спать, пока тут такие интересности происходят. С вами тут можно посидеть?

—Ага. (По лицу Бармена было заметно, что он очень недоволен тем, что я его перебил. Однако молчал он гордо и лишь смотрел на меня как на плебея) Так, на чем это я остановился? Ага. Зверя тоже можно взять в разряд живых, наверное, а вот насчёт нашей дамы не уверен. Странная она какая-то.

Я был в легком изумлении. Дама? Неужто та, которую я видел в лесу пока бежал?

—Подождите, я видел на опушке одну девушку. Это не она ли?

—девушку?—покосился на меня Грибник.

—А ты опиши-ка её. Может и она.—сказал Бармен.

—Нуу-у, она ходила в платье, у неё были длинные каштановые волосы, смешной зеленый берет, и зонтик. 

—Ну, насчёт платья и зонтика я могу согласиться, а вот насчёт остального—врятли, извиняй. Ну, наверное и она.

—Брешишь—вмешался Грибник—оба вы с причудой. Ты же бежал, так ведь? Может привидилось чего не то? Нету у нашей гостьи платья никакого! Приходит она ровно через каждую неделю, я уже изучил её график, потому я разглядел все места что мог разглядеть. Нет там ни берета, ни платья, ни хренатья, только с зонтом соглашусь.

—А что вам всем этот зонт так приметился? Ваши версии различаются, а зонт все помнят идеально—вступился Библиотекарь. 

—Ты видел когда-нибудь людей в ясную погоду, гуляющих с зонтом, м?—сказал Бармен, и теперь уже Библиотекаря прожигал своим презренным взглядом.

—А чё тебе от неё надо, м? Повидаться хочешь чтоль?—сказал Грибник, хлопнув меня по плечу.

—Ну, хотелось бы. Она выглядит как манящая загадка, ящик Пандоры, если можно так сказать. 

—Аха-хах, такие громкие слова. Поэт хренов, хах!

Раздался громкий смех Грибника, простирающийся эхом сквозь лесную чащу. Хотя, оно неудивительно, и вправду фигню какую-то сказал. Но это была правда. Я так толком не успел с ней поговорить, а уже манит обратно вернуться на опушку, и поговорить с ней во время рассвета. Тем более, когда я тянул ей руку, казалось, это было непроизвольно, без моего желания: как будто рука обрела свой разум, и я ничего не мог с этим поделать, кроме как слышать её мысли. А она хотела большего: тронуть её за ладонь, обнять, прижать…кхм-кхм, опустим подробности. Тогда благо, мой разум взял вверх, и я ушёл, проговаривая себе: «То, что у тебя не было девушки уже четыре месяца ещё не означает, что нужно клеиться к каждой встречной. Узнай её хотя бы.»

Поэтому я бы и хотел с ней встретиться. Мне нужно узнать её саму, и о её таинственных чарах как можно больше.

—А-хах-хах-хах, ну ладно, голубок. Если она тебе так интересна, то поспешу тебя обрадовать: она придёт, получается-я-я(он ещё протяжно это произнёс), уже сегодня утром. Только учти, она старовата для тебя.

—В каком смысле?

—В каком смысле?!—в иксреннем удивлении восцкликнул Библиотекарь.

—Она, небось, давно тут обитает. Со мною разговаривала как жена моя, когда я на воле ещё жил. Стерва ещё та, ух! Люблю таких!

—Странно ваша жена разговаривала небось. Столько современного сленга знать, и одеваться так вызывающе? Интересно.

—Я не знаю о чём ты, но звучит это, как оскорбление—Грибник встал, и лицо его стало резко стало жутко серьёзно (слово жутко здесь не случайно)—Слушай ты, Очкарик. Ты меня знаешь, я человек мирный, спокойный. Однако жену свою я люблю до глубины души, и не позволю так о ней отзываться! Я бы столько всего отдал, чтобы свидеться с нею хоть один раз, один разоченек!

—Да что вы? Зачем мне оскорблять вашу жену?—сконфузился Библиотекарь – я просто констатирую факт из услышанного. Если наша дама похожа на вашу жену, то она скорее всего слушает «Sex pistols» и «Гражданскую оборону».

—Не понял.

—Панк она. Надеюсь так понятнее.

—Ну уж нет! Не знаю какой кисель варится в твоей больной башке, но хренас-два моя жена бы была из этих немытых бомжар!

—Она красавица, не смейте так о ней говорить—Библиотекарь сделал злобную гримасу, и уже встал напротив Грибника, смотря ему прямо в глаза. Сразу видно, что девушку из опушки он очень сильно любил.

—Так всё, бараны, пастуху спать надо!—разогнал их Бармен. Фух! Ещё чуть-чуть, и от Библиотекаря остались бы лишь ножки да рожки. –Завтра с утра одному из вас надо будет сходить к Алтарю за припасами, нужно всё приготовить к Её визиту, дров ещё наколить, а вы тут ворон пугаете своими идиотскими пафосными фразами! Спали бы лучше!

—Ты же с нами сидел…—поднял бровь Грибник от недоумения.

—Э-э…Мы не об этом! Идите спать кароче, вы у меня уже вот тут (он охватывает рукой горло)! 

—Ладно, ладно (Грибник поворачивается к Библиотекарю). Слушай, умник, прости старика, вспылил чуток. Просто как речь о жене идёт, так я сразу голову теряю. Давно уже не виделись…

—И вы меня тоже простите. Вы не думайте что я…

—Понял я, знаю я. Будь здоров, и давай по койкам. Иногда и Бармен бывает прав.

—Хех, то-то же—с довольной ухмылкой промурчал Бармен. – Я к вам позже присоединюсь, покурю только. (внезапно он замер, и резко сменил лицо) Ты что там сказал, а? Всмысле иногда?

—Спокойной ночи…

—Нет подожди, папаша! Ты явно не…

—Спокойной. Ночи. —сказал Грибник, и почти мгновенно заснул. Бармен жестом предложил мне встать с ним рядом, и достал мне ещё одну сигарету из пачки.

—Ты уж прости их. Да, этот дед душнильный, другой вообще какой-то додик, но выбирать не приходится. Уж лучше они, чем какие-нибудь люмпены. А тебе ещё много времени предстоит с нами провести, так что привыкай (делает тяжку)

—А чего тут такого? С вами весело, не соскучишься—сказал я с легким смешком.

—Хех, и то верно. В этих краях ты заскучаешь где угодно, кроме нашей «Петли».

Потом мы постояли ещё несколько минут, молча докуривая наши сигареты, и разошлись по койкам, пожелав спокойной ночи. Да, хорошо что я решил пойти за Грибником вопреки своему страху: таких странных и интересных попутчиков моей жизни я не встречал давно, со времен когда познакомился с Тимой. Перед сном я ещё подумал, как он там, без меня тусит у себя в деревне? А может, никакой деревни вообще не существует? Тогда чего он позвал меня сюда. Он конечно чудик, но каждое решение он всегда подкрепляет здравыми аргументами, каким бы абсурдным оно не было.

Я уснул, так и не получив ответы на свои вопросы.

На следующее утро проснулся я с еле работающей головой. Ну а ещё бы! По ощущением я спал будто часа полтора, не больше. Однако от работ уйти никак было нельзя (да и идти было некуда), поэтому я в основном находился рядом с Грибником и помогал ему рубить деревья, хоть он и предлагал мне помочь Библиотекарю.

—Он же там один не справиться. Помоги ему веток к дровам нарубить, а с деревом я сам справлюсь.

Ель, которую рубил Грибник, выглядело действительно монструозно, словно огромная лесная башня, что стоит не одну сотню лет. Но зарубы выдавали её слабые места, и мощные удары топора делали эту башню всё больше похожую на Пизанскую.

—Ого, круто у вас…тьфу…тебя получается. Так по-мастерски.

—Что, правда? А я ведь не первый раз это дерево долблю.

—Как так «первый раз»?

—Пройдёт неделя, и эта елька снова тут как тут, представляешь? Сегодня как раз новая неделя началась. 

«Всмысле, а почему он так легко об этом говорит?»—прозвучали такие мысли. Я конечно понимаю, они тут живут дофига и больше лет, но это же как вообще так вышло? Ель же не бамбук, с какого перепугу через неделю он снова стал таким огромным! Бред, это просто бред! Странный розыгрыш, не меньше.

—«Почему так быстро выросла?» Всё просто, парень: я и сам понятия не имею.  Да и какие тут можно задавать вопросы, когда от нас убегает ровно в последний день недели один и тот же упитанный кабан, два дня в неделю стабильно орёт Зверь, а Дама приходит в каждый первый день недели? У этого леса есть своё, непонятное для нас расписание. И если ему захотелось растить елку каждую неделю, значит так тому и быть.

—Так, подожди, а как вы время определяете? У меня вот часы сломались, а набора для ремонта часов нет.

—А ты их тут и не починешь, хех. Так что придётся полагаться только на Матушку-природу, и на перочинный ножик. Пойдём кое что покажу.

Мы отошли с ним к дереву, на котором были вырезаны кучу черточек на одной только стороне. Сосчитать их было трудно, да и в общем то в этом не было смысла: пару раз я пытался начать, но сбивался уже на двадцатой. Гуманитарное образование даёт о себе знать.

—Смотри (показывает на дерево), здесь одна такая черточка равняется недели. Дальше ты считаешь просто сколько неделей в месяце, году, и хоба—ты повелитель времени! Главное начать отчёт.

Пока я изучал этот своеобразный календарь, то заметил одну интересную деталь: первые четырнадцать черточек отличались от всех последующих. Рука, что их выцарапывала была более небрежной, всё делалось как будто в торопях. 

—А вот эти черточки, они какие-то странные—говорю я Грибнику, и указываю на них.

—А-а-а, да. Мы думали кто это мог быть. Мне и Бармену кажется, что это был Зверь, а Библиотекарь, уууу…Выдумал себе ещё одного жителя нашей Зоны, будто это самый первый пленник Нулевого Километра. Хотя, может от тот самый Крыса? Такое тоже может быть.

—А не может быть так, что Зверь и есть первый житель Нулевого Километра, и ваши версии совпадают?

Грибник призадумался, и несколько секунд молча почесывал свою голову. Наконец, его лицо снова стало уверенным, и он сказал:

—Возможно, возможно. Но я хочу тебе сказать так: по моим ощущениям, этой Зоне очень много лет. Она существует со времен зарождения человечества, и будто живёт отдельно от нас. Как там это слово-то…На «В» начинается…—основа призадумался Грибник.

—В ваккуме?

—Во-во, в ваккуме! Так что я хочу сказать тебе так, парень: не Зверь здесь первый, и уж точно не последний. Так, а пока давай иди Очкарику помоги!

Он легким движением передал мне топор, и пошёл к своей ели. А мне же пришлось пойти к Библиотекарю, и он уже не был таким разговорчивым, только лишь изредка что-то бормотал себе под нос и кряхтел. Ей богу, хоть он и выглядел достаточно молодо для своих лет, но казалось, что это какой-то старик. В его очках не отражалось ничего, кроме пустоты. Возможно во время работы, он подобно самураю выключал свои эмоции и просто работал, но это как-то не ввяжется с его образом. Чтож, наверное я его пока его мало знаю, и через несколько дней мы бы разговорились.

Только надо было стать увереннее. А то оба мы те ещё стесняшки.

В любом случае, веточек с Библиотекарем мы нарубили и отнесли к костру. После этого в основном мы лишь били баклушы и изредка кому-то помогали. Могли бы сделать и больше, но Бармен нам не позволял даже прикасаться к ингредиентам. И при этом злился, что мы, такие дармоеды ничем не занимаемся. Всё же это забавный мужик!

Когда солнце уже медленно подходило к закату, мы уже ели жаренное кабанье мясо с солью, и запивали всё это дело Gator tailом. Клянусь, если бы вместо пластиковых тарелок и вилок у нас были бы фарфоровые, я бы подумал что мы в уникальном ресторане на природе. Хотя нет, статус «ресторан» убил бы всю атмосферу. Да, я появился здесь недавно, но место это казалось мне уже по-своему близким, а люди—тем более. Именно благодаря местным мужикам и не хотелось никуда уходить. Тем более сами посудите: вдали от цивилизации, сидишь в густом лесу, у тебя есть всё для жизни, зачем вообще возвращаться в люди? Наверное так бы подумал Тима, ему бы это место понравилось. Кстати о нём.

Когда я уже набил себе пузо и лежал на траве в полном блаженстве, ко мне подсел Бармен и с довольным выражением лица спросил:

—Ну, как? Вижу тебе понравилось. Руку мастера чувствуешь?

—Ого, это вы готовили?

—Нуу, не то чтобы я, но принимал я в готовке непосредственное участие… (он отводит взгляд)

—Он всего лишь посыпал сверху соли и перца—спокойно куря трубку сказал Грибник. —А мясо жарил я.

Бармен посмотрел на него, и в его глазах читалась ненависть и разочарования. Но потом он снова повернулся ко мне, и достал из кармана клочок бумаги.

—Не обесценивай мою работу, ханжа!—сказал Бармен, повысив голос. Видно он хотел продолжить дискуссию, но что-то его остановило (наверное то, что в его случае спорить бесполезно), и он просто махнул рукой.

—Ладно, проехали. Сегодня на Алтаре нашёл. Вроде это тебе.

Я взял свернутую бумажку, на которой было написано «Сане». Конверт был подозрительно похож на тот, что я получил ранее, и из-за которого здесь и оказался. 

«Это что, опять Тима? Вот же ты гадина этакая»— подумал я.

—Откуда у тебя тут друзья? Ты же только недавно тут оказался.

—Да, но я догадываюсь кто это может быть. 

—Тут же почта…нет, не то чтобы почта (!) (Бармен эмоционально развел руками), любая связь с внешним миром исключена! 

—Да, но этот человек уже посылал мне письмо. Вот оно, посмотрите (Я достал из своего рюкзака то самое письмо и отдал ему). Тот же самый конверт, та же бумага, даже подчерк!

Сказать что Бармен был в шоке, значит ничего не сказать. Ещё больше его подвергло в шок то, что я рассказал про голубя, и то что он мне это письмо и доставил. Он сравнивал оба конверта, крутил их, всматривался в каждую детальку, прежде чем Грибником не завладело то же любопытство.

—Вот те наа-а-а… Значит, всё таки есть способ связаться с волей—сказал Грибник, почесав затылок.

—Погоди! То есть ты хочешь сказать, что помимо нас здесь есть ещё один человек, и мало того, он сможет с помощью голубей доставлять письма за пределы Километра?

—А то-то теперь я думаю, почему это на Алтаре появляются сигареты, прибамбасы твои для коктейлей, фрукты с овощами! Я и до этого думал что тут кто-то есть, но чтоб он ещё и так мог…

—Погоди…Если предположить что этот твой Тима находится тут, и он может отправлять письма в другие места, значит он знает дорогу обратно! Мы должны найти его найти!

—Ну или я бы мог его хотя бы попросить отправить письмо жене своей. Сотню лет её не видел—после этих слов, Лесник еле сдерживался чтобы не пустить слезу, однако он взял себя в руки и вновь был спокоен и сосредоточен. 

Я было хотел взять у них письмо и наконец прочитать его, ибо Бармен резко выхватил у меня его из рук, но тут со стороны, где работал Библиотекарь послышался женский энергичный голос:

—Мальчики, я вам не помешаю?

Глава 5.

«Начинаю отчёт от касания…»

Пришла она, всё такая же ослепительно красивая и загадочная Дама. На её гладком лице красовалась жизнерадостная улыбка, глаза игриво подмигивали в ритм песни, что в эту же секунду включил Бармен (он поставил пластинку MJQ), а рука вертела зеленый зонтик. В этот раз она пришла в коричневых перчатках, видимо, наконец-то решила добавить ещё элемент одежды для защиты от здешней среды. А так всё было неизменно: от одежки вплоть до родинки на её левой щеке. Я оглянулся, и заметил что всё трио друзей смотрело на неё с неимоверным очарованием в глазах, как будто там были ещё и блёстки. Но тут и без взглядов всё было понятно: каждый из них был похож на молодого застенчевого студента, который как-то хочет проявить внимание перед однокурсницей. Грибник, например, провёл её до барной стойки, Библиотекарь отошёл чуть чуть подальше, не отводя глаз от своей спутницы, а Бармен с широкой и искренней улыбкой спросил:

—Вам как обычно, полагаю? 

—Всё правильно, ты читаешь мои мысли, а может даже и по губам. 

—Ноу проблемо!—сказал Бармен, и зажав во рту зубочистку, он начал готовить свой коктейль. 

В этот момент, неведомая сила заставила меня не просто приподняться с места и ознакомиться с ситуацией, а встать и с прыжком подсесть рядом с Лесной Дамой. Внезапный прилив уверенности через секунду же растворился, будто его и не было.

Она посмотрела мне прямо в глаза, и улыбнулась.

—О, а это же ты, новая заблудшая душа? А я говорила что мы встретимся—сказала она, и на лице её нарисовалась лисья улыбка, как у хищника, что хочет поближе подвести к себе жертву. Но черт возьми, я не смог сопротивляться.

—Только сейчас я догадался, что за место вы имели ввиду. 

—Ну а как же иначе? Тут по-твоему есть кто-то ещё, преисполненный человеческим разумом? 

—Ну…я не думал, что всё так запустится. (Я всё ещё пытался скрывать внутренне волнение, однако по моим паузам и несуразице, что я нёс, всё говорило об обратном). 

—Ничего, никто о таком здесь не думал, и не собирается, полагаю. Но уверяю, ты выберетесь! Ты, ты, и конечно ты, чудо моё (она плавно показала пальцем на каждого из присутствующих, Библиотекарь оробел ещё больше). Ну и я, возможно, если захочу. 

—А вы можете? —я спросил её, ибо это фраза звучала подозрительно странно. Может, Тима здесь был не причём, и только она способна найти выход из этого лабиринта? Это конечно может звучать необоснованно, но судя по её подозрительно расслабленному тону, можно было предположить, что она приходит сюда просто отдохнуть от внешнего мира, и побыть в одиночку. 

—Не знаю, откровенно говоря (помешивает коктейль). Все деревья друг другу идентичны, а люди не изменчивы. Разницы и не заметишь. 

Но почему же в таком случае она не помогла этой троице? Значит, либо она намеренно оставляет их здесь для своих козней (хотя они не против), либо уже примирилась со своей судьбой. Когда я думал об этом, мне захотелось найти её палатку, и посидеть с ней там наедине. Обсудить всё, что произошло, и обсудить то, что будет, конечно. Очень много у меня было к ней вопросов, да и просто, если начистоту, хотелось бы побывать в женском обществе. Да-да, я думал в тот момент «этим местом», ну не сдержался! 

А потому спустя некоторое время, пока она успела поговорить с каждым из мужиков о самых разных пустяках, и подойдя к барной стойке, положила несколько листов клёна. 

—Сдачи не надо, а-ха-ха! Досвидания, мальчики! 

Дама, словно в танце, подняла ногу, повернулась на сто восемьдесят градусов, и раскрыв зонтик поскакала прочь. Однако через секунду она также резко повернулась, когда она встал со стула, и сказал:

—Подожди! Можно тебя провести, если ты не против? 

—Ого-го, смотрите какой кавалер нашёлся! Давай, дорогая, соглашайся! —с тихим смешком сказал Грибник. 

—Удивительно! Он ничего не сделал, и при этом с ней идёт. А мы при этом…—возмутился Бармен, однако Грибник приложил палец к губам, и прошипел ему в ответ:

—Тссс, да подожди ты! Молчи, гад, весь нюанс испортишь! 

И он не шутил. Навязаться к ней было очень трудно. 

—Прости, дорогой, но кавалеры мне не нужны. Я сама прекрасно справлюсь—с улыбкой сказала Дама. 

—Подожди, а как же Зверь? Он же ведь искалечит вас! Он же безумен! 

—Да, но я же здесь не первый день живу, дурачок, хи-хи! Я знаю все тропы от и до, скрытые и открытые для взгляда существа живого. Ты явно меня недооцениваешь. А жаль, образами мыслишь, стандартами. Не надо так, дядя. Сам же на грабли свои и нарвешься—говорила она всё это с надменным взглядом победителя, неприступной скалы, которую ещё никто не осмелился одолеть. —Но это я так, советик вам небольшой. Сами слова мои забудьте, они лишь оболочка: подумайте над смыслом. 

Она снова развернулась, и быстрым шагом скрылась за пелененой деревьев, насвистывая неизвестную мелодию. После этого разговора же, мой интерес возрос к ней в разы: такие персонажи в кино, которые вечно разговаривают метафорами или загадками, обычно знают всё наперёд, что сделает герой, и знают ответы на все его вопросы. Хоть реальность это тебе не кинематограф, однако надежда всё же питалась, что хотя бы она поможет мне добраться до Тимы, и надолго сохранить это времяпрепровождение в своих воспоминаниях. 

Да и вообще, какие стандарты, образы? У каждого же человека складываются о тех или иных людях определённые стереотипы. Это пошло ещё с древних времён, своеобразный тест «Свой/чужой». Что же, меня винить за то что я человек? 

Хотя она имела на это право. Она выглядела, и разговаривала нечеловечески прекрасно… 

Своими словами она лишь ещё больше подогрела мой интерес, и я решил чуть-чуть подождать, чтобы позже пойти за ней (наверное, она на это и рассчитывала. Обычно все такие девушки тайно манят к себе.). Идти надо было позже, иначе она бы просто услышала хруст веток неподалёку, и вся бы операция провалилась. А потому я молча стоял и курил, пока Грибник надо мной смеялся также, как и при нашем знакомстве. 

—Ха-ха, прости парень, ты тоже должен был через это пройти! Ну мы же не какие то там хамы, тоже предлагали провести. И что ты думаешь: всем отказала, и на что не согласилась! Как её не уговаривай, всё бестолку: вот что значит, женщина настырная. 

—Настоящий отказ от системы, навязанной обществом. Она потрясающая!—прощебетал Библиотекарь. Только в этот момент глаза все светились ярче солнечных лучей. 

—Не знаю про какое общество ты там сейчас сказал, но мы в лесу, какое нахрен общество? Тут свои законы. Их соблюдать надо. 

—Вот и живи по своим законам, так тут и будешь черточки свои рисовать да отказы получать! —вскипятился Бармен.—а я плевать хотел на эти законы, и судьба меня здесь покарала только один раз! Когда я пытался проследить за ней, узнать куда она идёт и откуда к нам является, она услышала меня, и посмотрела так… Так… Я даже словами передать не могу. Вот как-то так (очень сделал очень смешную гримасу, которая пыталась казаться серьёзной. Над мимикой ему ещё стоило бы поработать). Очень холодно на душе стало, да и сама она была холодна . Целый день потом в руки не хотела мои шедевры брать! Только спустя дня два простила, и то казалось, что я с демоном торгуюсь: чуть что свои условия начнёшь задвигать—сожрет на месте! 

—Странно, я холода никогда у неё не чувствовал. И не хочу, если честно. Надеюсь и ты не захочешь, а, парень? —Грибник хлопнул меня по плечу. 

—Ну, вообще не знаю. Вроде хочется к ней сейчас пойти, а вроде и… 

—знаю что хочется. Нам всем здесь этого хочется, парень, поверь.(Он начал мне шептать) Гуси-лебеди уже как долгое время и ждут своего часа, питоны все на пределе и скоро вылезут из горшков… 

—Фу, Грибняра! Что ты несёшь вообще?! Ещё небось в тебя превратится, будут ходить тут двое озабоченных! —крикнул Бармен, кинув в Грибника деревянную кружку. 

—Ой, ну не нуди, а? Этот парень уже взрослый, всё наверное сам уже знает. Я всего лишь сказать хотел, что не надо тебе этого делать, не советую. Проблем навернешь мама не горюй! Однако если хочешь, вперёд! А заодно нам расскажешь. Авось получится. 

Честно, в этот момент я был настолько смущён, что даже и знал что сказать. Щеки мои загорелись багровым светом, а сам я, уходя в спешке, решил наконец применить свой план в действии. За спиной, кстати, было слышно, как вновь Грибник и Бармен горячо. Не знаю о чем они спорили, но крики не стихали ровно до того, пока я не перешёл дорогу. 

Немного подбавив ход, я всё же смог её заметить издалека, среди почти одинаковых елей. Она ловко перепрыгивала выперающие из-под земли корни, плавно обходила близко стоящие друг другу деревья и всё насвистывала бодрую мелодию. Было видно, что эта девушка знает свой маршрут идеально: каждое движение было отточеным и профессиональным, естественным и заученным до дыр. 

Казалось, она не замечала вокруг себя ничего, кроме густой травы и толстых корней: ни птиц, ни моих явно громких шорохов и одышки, ни деревьев. Или по крайней мере делала вид, что не замечала. 

Даже мужчина именуемый Зверем, который пробежал перед ней крича от боли и стукаясь об каждый столб с неимоверной силой, она даже не остановилась, только приветливо помахала ему рукой. «То ли больная, то ли просто местная, что привыкла жить в таких условиях? «—задавал я себе этот вопрос, наблюдая за происходящим. Однако, как бы я не старался убедить себя, что иду из чистого любопытства, на самом деле не это влекло меня за ней. 

Я захотел поцеловать ей руку. От природы изысканную и нежную, какой я запомнил её при нашей первой встрече. 

Да, это совершенно необоснованная мысль, я вижу её второй раз в своей жизни, и уже лезу проявлять ласку. Но если так задуматься, ничего в этом удивительного то и не было: встречаются и такие девушки, которых если увидеть один раз, то всё, как говорится, приехали. Начнёшь искать её, выпытывать её имя и фамилию у друзей и знакомых (как сделал Скотт Пилигрим, ищущий Рамону), а там уже и горы снести готов, и хоть ноги целовать, и ничего с этим не поделаешь. Со мной это бывало не раз, только часто обходилось боком: влажные мечты быстро разрушались реальной действительностью, и я снова сидел в своей комнате, снова с включёнными наушниками, снова с зажженой сигаретой, снова на дряхлом полу. Хотя казалось, что всё будет в этот раз по-другому, в глубине души я осознавал: это не кончится никогда. Моя жизнь так и останется чередой циклов, что на протяжении всего моего пути будут повторяться из раза в раз, over and over (вспомнилась песня Джека Уайта с подобным названием). 

Так или иначе, влечение никакими самобичеваниями нельзя было перебить, а потому наконец я продолжил следовать за ней, пока она не остановилась около кое как собранной палатки, рядом с которой стоял удивительно красивый антикварный светильник мраморного цвета (он тут явно выделялся, чертовщина какая-то), и села на пенёк. После этого она сняла перчатки и кинула их вместе с зонтом в палатку, после чего взяла мастерски сделанную деревянную свирель, и заиграла чудную мелодию, приводящую в умиротворение. На протяжении всей игры она то стихала почти до без звучия, то выдавала несколько громких и резких партий, от которых мурашки были похожи. 

Подумать только, она завела меня в своё логово, как мышелов из известной сказки (тут и свирель кстати). Но следующий момент повел меня в лёгкий ступор. 

В ответ на мелодию свирели, из глуши послышались ноты акустической гитары. Тима? 

«Значит, он всё таки тут! И непосредственно знаком с этой девушкой, а значит, она знает где он живёт. Я нашёл тебя, мудрец ты чертов! «—сказал я про себя. Однако на самом деле, поиски Тимы отложились на потом, и меня интересовало только одно: поскорее сделать Даму счастливой, и почувствовать её тепло. 

Наступил момент, и я вышел из укрытия, когда музыка обоих инструментов стихла. Дама не то чтобы и удивилась, лишь подняла бровь и с лёгкой ухмылкой задала вопрос:

—Так ты наконец-то показался? А я всё думала, чего же это там наш молодой человек засиделся? 

Она всё знала заранее. Екалэ манэ, карьера разведчика мне явно не подходит… 

—Стоп, ты всё знала? 

—Ахаха, ну конечно, дорогуша! Я слушаю и наблюдаю, я есть куст и ель лесная! Я знаю здесь каждый шаг существа земного, всплеск рыбы речной и взмах птицы здешней! Я не хозяйка, но и не простая путница заблудшая. Так что меня не проведешь. 

—Тогда почему не остановила? Ты же мне запретила, вроде.

—Ну разве новички станут слушать запретов? Я знала что ты не остановишься. Однако, (она положила ногу на ногу и облакатила голову на руку) что тебе нужно? Что ты хочешь узнать? 

Как только я запинаясь от волнения стал ближе к ней подходить, она резко остановила меня пальцем, и с большей игривостью спросила:

—Но-но-но-но-но! Позволь задать тебе один вопрос, тогда я вся в твоём распоряжении… Как я сыграла? Тебе понравилось?! —её настроение поднялось до детского восторга. —Только ты, юноша и Зверь слышали мою игру. Но второй уже не может познать силу искусства, а другой признал настолько, что стал частью дуэта. Как что скажет зритель? 

Её глаза просто блестели, и пальцы стукали от нетерпения. А я не мог ответить как-то по-другому. 

—невероятно. Это было чудесно! 

—Хи-хи, спасибо тебе. Ну так, что ты хотел спросить? 

—Да я в целом ничего, только хотел… 

Дама внезапно напряглась и встала с пенька. В её глазах читался страх. 

—Эй мне кажется я понимаю что тебе нужно. Думаю, я я-ясно дала понять что ко мне нельзя касаться. Я крайне этого не люблю. 

—А я и не хотел… —еле я пробормотал. 

—Так чего же ты подходишь? Подави своё желание! 

Она хотела показаться злой, но в этот момент мне было всё равно: злая она, счастливая, грустная, пугающая. Я просто хотел осчастливить её, и если бы она была счастливой—то стала бы ещё более счастливой, а если бы была грустная—то она стала бы весёлой. Мозг уже совсем отключился, мною руководили только сердце и инстинкты. Проговаривая отрывистое «прошу» я, неспеша к ней подходил, а она при этом отпрыгивала ещё дальше. 

—Не подходи, маньяк! Я зря допустила тебя к себе! 

Она выставила руки перед собой, и я подумал: вот он, мой шанс! Один поцелуй, и я протрезвею, буду серьёзно виноват, и буду реально важным вещами. Но это всё потом, позвольте мне получить удовольствие, которое было испоганенно циклами. Вперёд! «

Совершив два рывка, я уже находился к ней вплотную. Ну вот и всё, момент настал! Я взял её руку своими двумя, и тут же поцеловал. Она завизжала что есть мочи от страха, а потом….

Глава 6.

«Я Сизифов мечтатель. Мое бедро и голень выдерживают вес всего мира. Снова и снова…»

0 км.

Я выехал снова к этому дорожному знаку. Так, это уже было не смешно…Я решил подъехать и рассмотреть знак поподробней. На нём было видно, что сначала кто-то стер изначальный номер, и вместо него сделал корявый нолик. «Ну конечно! Это, наверное местные вандалы тут повеселились.»—так я сначала подумал. Но всё же было бы не лишним спросить всё того же лесника, сидящего на дороге, что здесь вообще творится. 

Так я и сделал, выйдя из машины.

Если расмотреть его лицо повнимательнее, то можно заметить полу-седую тесную нестриженную бороду и кучу морщин. Было видно, что мужик уже далеко не молодой, но и не слишком старый или немощный: плечи и мускулы у него были что надо. На голове у него была смешная охотничья шляпка, что создавала диссонанс в голове… 

Что? 

Вот так дейсвительно диссонанс…В этот момент в голове возникло чувство дежавю, будто всё это уже было, я был здесь ранее. И мужика этого видел, больно он мне знаком. 

—Извините, а мы раньше не встречались? 

—Ага, по телику наверное! (Смешок)Прости конечно, но я тебя первый раз вижу. Хотя… —он пристально оценил моё лицо, тело, даже на машину посмотрел. —кого-то ты мне напоминаешь… Был тут кто-то… Точно на тебя похож, один в один ваще! Только гитарки у тебя чё-то нет, да и прыщавый ты больно. Че, пупертат вернулся? Вуахахаха! 

(Вот за это обидно было! Я вообще-то стараюсь следить за своей внешностью!) Про какую гитарку он говорил, если у меня её отродясь не было? Из всех моих знакомых могу припомнить лишь старую, потрепанную, гитару темно-дубового цвета Тимы, которую он всегда старательно настраивал и следил за ней лучше, чем за собой. Но… Стоп. 

Только один человек говорил мне о нашей схожести душ. 

Однажды, когда мы с Тимой сидели у него на съёмной квартире, мы как обычно болтали обо всём подряд: о литературе, о музыке, ну и о жизни конечно, запивая всё это несколькими чашками кофе, после чего шли на перекур, хотя даже там мы умудрялись болтать без умолку. Любимой нашей темой были зарубежные исполнители, как современные так икультовые а-ля Боб Марли или Джаред Лето. Но так получилось, что в ту ночь речь пошла о наших, отечественных исполнителей. Я ему сначала прожужжал все ушли своим «Дайте танком (!) » и Петлёй пристрастия, но в какой-то момент, он резко ожил, как какой-то робот, и глаза его загорелись от нетерпения показать мне что-то. 

—Чувак, я сегодня песню нашёл такую, охренеешь! Наш исполняет, Евгений Прокопьев. 

—Погоди, а что у него за жанр? 

—старые песеньки из нулевых знаешь? Ну те, что крутили по мтв каким-нибудь или муз тв. Да не суть важно! Садись, ща включу, обомлеешь! 

—Ого, неожиданно… 

Обычно Тима не любил включать песни с телефона и слушать их просто так, из динамика. Нее, как можно было догадаться, этот парень особенный. Он охотно рассуждал о музыке, но не любил слушать их с кем-то через динамик телефона или через колонку. Как он сам говорил:»Вот когда я куплю виниловый проигрыватель или кассетный плеер, тогда конечно, послушаем! А то это всё не по-настоящему, врубаешься? Не атмосферно. Ску-чно! » Но в тот момент ему было настолько невтерпеж включить этого Прокопьева, что он и забыл на секунду о своих принципах. 

И самое интересное: именно в этот момент, разговор о жизни и музыке слился у нас воедино. 

Не доставая дымяшуюся сигарету из-за рта, он в торопях включил телефон и поставил песню, будто предчувствовал свою смерть, и хотел напоследок поделиться всем, чем не успел поделиться за всю свою жизнь. 

Песня началась. Вступлением служило электронное пианино, которое наигрывало простую мелодию под меланхоличную фонограмму. Картина сама уже выстраивалась в голове: музыка настраивала на лёгкое и воздушное настроение, начали вырисовываться просторные пейзажи густых холмов, тихие и безвременные. И эту тишину нарушает лишь лёгкий бризг ветерка, заставляющий траву тихонечко шелохнуться. 

Удивительно, что за 17 секунд вступления, в голове нарисовался один образ, и буквально через секунду, когда аккомпанемент стих и прозвучал голос солиста, пейзаж кардинально изменился: перед глазами стояла дождливая ночь, полная огней всё ещё не спящего города. А тем временем, Прокопьев рисовал портрет своего персонажа, попутно обращаясь к нему:

«Ты выходишь на улицу и смотришь вперёд

И в тумане ты видишь огни фонарей

Пьяный голос кого-то куда-то зовёт

Но тебе всё равно, ты идешь от двери

Ты хочешь уехать, но закрыто метро

И идешь ты вперёд, сам не зная куда

Люди спят, всё закрыто, дождь стучится в, окно

Но тебе всё равно, всё равно для тебя… «

—Во-во, слушай-слушай! —полу шёпотом сказал мой товарищ, закрыв глаза и поднял палец вверх. 

«… Ты безразличен в этом мире ко всему, 

и нет различий для тебя, где ночь, а где день

Ты не хочешь, ты не можешь придаваться ему, 

и ты уходишь в дождь, оставив тень… «

Тут уже Тима начал подпевать. Как всегда: фальшиво, с фальцетом, но от души:

«Ты человек дождя, ты человек дождя

Ты человек дождя, ты человек дождя… «

Дослушав композицию до конца, Тима положил телефон к себе в карман, и лицо его с вечно дурашливого и переполненного энергией сменилось на печальное, даже скорее подавленное. Когда я спросил его «что случилось? «, он по-еврейски ответил мне вопросом на вопрос:

—Знаешь почему я эту песню обожаю? Знаешь почему её ноты текут по моим венам? Можешь смеяться, но этот персонаж, этот человек дождя… Это я, или тот, кем я хочу быть. 

Я никогда не видел его таким печальным и серьёзным. Когда в компании вечно весёлого и активного человека ты привыкаешь к его характеру, подстраиваешься под его лад, он может показаться тебе с неожиданной стороны. И случается это тогда, когда ты вовсе этого не ждёшь. Тогда я это и осознал, пока всё ещё находился в панике, не зная что даже ответить. Какой тут смеяться—тут плакать хочется, не иначе! Человек, который всё это время своей харизмой приходил в мою жизнь лучиком света в темном царстве, вдруг сам стал ещё частью, его центром. По-итогу, мне ничего не оставалось, кроме как слушать его, без лишних вопросов и бессмысленных советов. 

—Санёк, честно, иногда я задумываюсь о том, как же меня всё это дерьмо достало! Всю жизнь я мечусь между людьми с того момента, когда родители мои развелись, и по факту у меня появились две семьи. Все были со своими причудами, все находятся в одном городе, и все хотят от меня внимания. Чуть что, так либо обидятся что я, не смог к ним прийти, либо им нужна какая-то СРОЧНАЯ помощь и всё, «Тимоша, выручай! «. Тогда жизнь меня уже ставила перед выбором, но как выбирать одну семью, если все для тебя родные? Дальше—хуже, у меня появились друзья. Но эти идиоты сначала собирались в компашки, а потом распадались и проклинали друг друга по той или иной причине, причём причины всегда были тупые, не обоснованные, и преувеличенные. И по этой линии барикад—Я. Я! Жизнь снова ставит передо мной вопрос выбора, но в этот раз ещё жёстче, ещё наглее, давя мордой в грязь. «Либо эти, либо те. Выбирай малой, иначе у тебя ни тех ни других не останется»—как будто говорила она. Я разрывался и между этими компашками, благо (или наоборот, к несчастью) я был очень общителен, и никто вычеркивать меня не хотел. Ненавидеть кого-то я не мог и не могу по сей день, а потому приходилось с одной прогулки идти на другую, потом с другими людьми, потом ещё с другими, и так далее, и так далее. Дошло всё до девушек… Да-да, девушки блин решили влезть в моё болото, и нагадить там ещё больше! Одна вечно ревновала меня к друзьям, и жаловалась, что я с ней мало времени провожу, хотя за этот день помимо неё я сижу с родственниками и гуляю к очередными друзьями, и всё это за один день. Один день, Карл! Скажи спасибо что я тебе болт не положил, и внимание старался уделить, так нет! Я злодей, мерзота, чумба, сифилис, проказа. Потом так было со второй девушкой, с третьей, четвёртой. Помнишь ты увидел меня пьяным на улице в стельку? Так вот, мне опять мозги пилили, мол, куда я вечно пропадаю, почему так мало времени провожу с ней? Знаешь, когда я думал, что съеду от мамы и дело с концом, бремя выбора спадёт, то как бы не так! Всё равно надо к ним ехать, а ещё соседям помочь, иначе я бы тут вообще бы не жил, денег сам понимаешь, кот наплакал. И вот я думаю: а что если я медленно превращаюсь в, такого человека, человека дождя? Часто брожу по району куда глаза глядят, то исчезаю, то внезапно появляюсь, а в душе всё настолько осточертело, что от эмоций осталось только одно безразличие. Да и для новых знакомых я становлюсь таким же дождём: внезапно появлюсь в их жизни, и так же внезапно исчезну, а они этого даже не заметят, будто меня и не было вовсе. «Пришёл и ушёл, как дождик». (Тут Тима выдохся, набрал воздуха в грудь, и продолжил свою речь) И с одной стороны, так жить совсем уныло, но с другой стороны, я стал свободен! Я свободен от выбора, ибо он меня достал своим назойливым поведением, свободен от новых долгих знакомств и долгих отношений, потому что друг другу мы не сделаем больно, свободен от привязанностей, ибо нет в моей жизни людей (кроме тебя и родителей), к которым бы я пропитался особыми чувствами. Они не станут причиной моих бессонных ночей или шуршанию бабочек в животе. Я свободен! Я—человек дождя! Отныне зови меня так, Саня. 

Честно, он накатил такую речь, что к её концу я, всё ещё перерабатывал эту информацию: мозг просто не успевал обрабатывать такой громоздкий поток мысли. Поэтому всё что я мог ему ответить, это лишь:

—Ого… А я и не знал что у тебя всё так. Удивительно, что мы ещё с тобой такие друзья: судя по твоей жизни, я мог быть просто таким же случайным, ничем не примечательным знакомсвом. Однако я тут, с тобой, за одним столом. Почему же так?—только и смог из себя выдавить. 

—Эх, друг, мы с тобой похожи, «одного поля ягоды», как говорил Свидригайлов—сказал Тима, закуривая очередную сигарету—ты тоже в ЦИКЛЕ. Сама судьба велела нам общаться. 

Цикл? Судьба? Тогда я совсем ничего не понял, о каком он цикле говорил, да и в судьбу особо не верил. И лишь через некоторое время я осознал, что Тима—самый что ни на есть пророк. Всё предугадал, зараза. 

—О каких циклах ты говоришь? —спросил я полусонным басом. 

—Чувак, весь мир подчинён судьбе, а в особенности самой худшей из её проявлений—Циклам. Не веришь? Вот тебе самый наглядный пример—глобальный цикл. Он касается всего человечества: ужасные условия рождают сильное поколение людей, сильное поколение создаёт лучшие времена,золотой век другими словами, великие времена порождают слабых людей, слабые люди волей не волей создают ужасные времена. И так по новой, цивилизацией за цивилизацией. Так родился и умер Рим, так родилась и умерла Османская империя, и так родится и умрёт не одно государство. Но у нас с тобой другие циклы, более частные, скажем так. Мой таков: все люди, имеющие общие черты характера знакомятся со мной, потом у них рождается злость ко мне, они уходят, ну а дальше ты понял. Так ты понимаешь в чем прикол? Меняются люди, города, Наташи сменяются Дашами, Даши сменяются Женями, а суть не меняется. Меня так или иначе возненавидят, и я обязательно буду испытывать страдания, даже если человек оказался моральным уродом. 

—Так, а с чего ты взял что у меня такая же проблема? У меня в отличии от тебя всё… Спокойнее как-то. Сейчас в отношениях опять, народ ко мне нормально относится, я МОЮСЬ в отличие от некоторых! Нет, ты мой друг, понятное дело, у нас много общего все дела. Но с чего ты взял, что у нас судьба одинаковая? 

Я соврал. И себе, и ему соврал. Циклы тогда только набирали обороты, а я это даже не замечал. Не хотел… 

—Я это не знаю, но я чувствую, братан! Вот этим вот агрегатом (он постукал ладонью по той стороне груди, где находилось сердце). Ну ничего, вспомнишь ты ещё мои слова. Небось вспоминать будешь потом, хех. 

—Ой, да ладно тебе! Я уверен что мне это вечно слушать придётся, зачем мне это запоминать? —мы посмеялись от души, и после этого продолжили беседу, как ни в чем не бывало. Конечно, остался неприятный осадок, будто что-то в зубах застряло, но всё же благодаря оживлённой беседе его даже и не чувствовалось. 

Так мы проболтали до четырёх часов утра, после чего наконец уже легли на двухспальный, пыльный диван и заснули. Только вот что забавно: перед сном Тима, в полудреме вместо обычного «спокойной ночи» сказал:

—Спокойной ночи, брат. Прощай. 

—А че прощаешься то? Ты же не испаришся в воздухе, да и ты обещал что разбудишь меня к девяти утра. 

—Да так, на всякий пожарный—буркнул Тимофей и лег на бок. 

На утро, когда будильник прозвенел в 9 утра, Тима как будто испарился в воздухе. Ирония, блин. 

Он всегда говорил «прощай», но в этот раз похоже всё было не понорошку. Я обошёл всю его небольшую квартирку, и не нашёл никаких следов, что тут кто-то всё это время жил: вся одежда, обувь, плакаты, книги, да даже гитара просто взяли и исчезли. Только свежая еда в холодильнике и грязная посуда говорили о том, что жил здесь один человек, по имени Тимофей Оградов. Ну и осталась записка, где он разрешил жить в своей квартире, и просил его не искать. А, могу процитировать ещё этот момент (он у меня плотно врезался в память) :»Судьба нас всё равно сведёт, круг Сансары у нас один… » Конечно в память врезалась ещё и долгая валакита с бумагами, потому что предыдущий арендатор просто взял и исчез, но это не суть. 

Чтож, походу действительно судьба действительно свела нас в одно место? Мир и вправду тесен… 

А потом я обратил внимание на свою руку:»Это что ещё за татуировки? Не помню чтобы когда-то себе нули себе набивал! «—с явным недоумением сказал самому себе. Но особо какого-то сильного удивления вообще не пришлось испытать, будто набивали их мне не в первой. 

Да, самое странное тут было то, что мне это не казалось странным. 

Мужик в охотничье шапке встал со своего места, и посмотрев в мои недоуменные глаза, сказал:

—Да да, ты теперь тоже меченный, братец. Смотри, у меня почти такая же!—он приподнял свой рукав, и показал мне почти точно такую же татуировку на своей огромной, волосатой руке (её еле можно было разглядеть). Только если на моей руке их было три, то у него на один нуль меньше. 

—Да, но у вас всего два нуля. Что же это был за избирательный тату-мастер? 

—Не знаю, хоть убей. Мои тоже нихрена не понимают, почему у них по три нуля, а у меня два. 

—Ваши? Тут кто-то ещё есть? 

Этот мужик выглядел подозрительно, но подсознательно, что-то внушало мне доверие к нему. Не знаю, вроде и не видел никогда, а воспринимался он как человек, с которым мы уже не раз выпивали по душам и вели философские беседы. Ну и конечно, у него было то, в чем я определенно нуждался—ответы. Откуда он знает Тиму, что это за татуировки, и почему тут всё такое знакомое, и незнакомое одновременно? Нет, лес конечно вокруг был типичный, ничего особенного, только этот знак со знаком «Ноль»… Такой бы я уж точно запомнил, если бы встретил. 

—Давай тебя заодно с ними познакомлю? Они хорошие ребята, только порой раздражают, конечно, но мужики порядочные. 

—Ну… ладно. 

Я забыл закрыть машину, и пошёл вместе с этим мужчиной в глубь леса, где изредка попадались лучи холодного солнца. Несколько секунд (они казались часами) мы шли тихо, даже не взглянув друг на друга: от смущения, или от чего-то ещё, без понятия. И я решил хоть как-то разрядить обстановку, а заодно и получить ответ хотя бы на один вопрос. 

—Вы Тимофея знаете? 

—Так, без «вы» мне тут, без фамильярностей! Не люблю я такое.

—Так я же вас не знаю. Хоть вы мне и кажетесь знакомым, но я вас не могу вспомнить. 

Он остановился, и протянул мне свою медвежью лапу. 

—Денис Волгин, рад знакомству. Но лучше зови меня Лесник, привычнее намного. 

«Денис Волгин… Чего? Я уже ранее общался с этим бандитом?! Почему я чувствую в нём приятеля?! Я что, тоже бандит?! Меня насильно вписали в какую-то группировку?!»—размышлял я в панике, что руку мою сжимал человек, который по показаниям свидетелей этими же руками регулярно избивал свою жену. 

—Угу, хорошо. А я Александр… 

—Какой Александр?! —резко перебил меня Лесник—тут все свои, давай по-нормальному. Саня! Вооо, уже лучше звучит, согласись! По-товарищески! 

—Ага, по товарищески… —сказал я, отводя взгляд. 

«Так нет, лучше я, уеду поскорее, а мистика и всё прочее оставлю на потом! «—застряла в голове эта мысль и не могла, пока руки мои уже покрывались холодным потом, а глаза быстро переводили взгляд туда-сюда, туда-сюда. В конечном итоге я не выдержал: страх победил, и я стал проситься вернуться к себе в машину. Но, эту ситуацию можно было описать названием сборника рассказов Эрнеста Хемингуэя «Победитель не получает ничего.»

—А зачем тебе машина? Ты же отсюда не сможешь уехать, хахах! 

—В каком смысле? 

—Да в прямом! Я бы сам сейчас хотел бы куда-нибудь сгонять. А то всё деревья, деревья, деревья… 

Тут я медленно стал поворачиваться назад, чтобы дать деру, но Лесник остановил меня, положив свою руку на плечо. Во взгляде его читалось разочарование, обида за то что я хочу убежать от него. А что тут другого остаётся делать?! Тебя в глубь леса ведёт сбежавший уголовник, у нас почти идентичные непонятно откуда взявшиеся татуировки, какие-то ещё мужики с татуировками. Любой человек бы уже давно свалил бы куда глаза глядят. 

—Так, парень, доверься мне. Я не кусаюсь (он поднял руки, вынув из-за рта трубку), деньги мне твои не нужны, одежда тем более. Да и врятли найдешь выход из Нулевого километра: уж если мы с мужиками не нашли, то ты тоже. Так что держи пока мою трубку, и расслабься. Небось не ел ещё. 

Он дал мне свою рукодельную, исписанную в узорах трубку, и после некоторых тяг стало чуть-чуть полегче. 

—Красивая.

—Спасибо… Брат подарил, когда ещё свободно по улицам гулял. О, а вот и наши! (Он вдруг оживился,и помахал рукой)Э, мужики! Смотрите кого привёл! Ещё один бедолага! 

Когда мы подошли ближе, я увидел весьма странную картину: на опушке стоял небольшой, самодельный бар. Причём если снаружи он выглядел как сельский туалет (только шире, и без двери) , то внутри всё выглядело куда интереснее. И как тут не изумиться(!) : рабочий виниловый проигрыватель, из динамиков которого резво звучала песня «Jumping cats Boogie», перед с виду хрупкой стойкой находились три длинных самодельных стула, имитирующие те, что стоят в обычных барах, ну и внутри стоял небольшой холодильник, рядом с которым лежало всё необходимое для готовки коктейлей: шейкер, шоты, и формочки для льда. Ладно бы если бы это была какая-то лачуга или шалаш, это хотя бы можно понять, но бар… Бар посередине глухого леса! Кому это вообще могло прийти в голову? 

—Что, нравится моё заведение? —услышал я голос мужчины сбоку от себя. Стоял он с сигаретой во рту и важным видом, да и вообще выглядел для здешних мест слишком аристократично. Это можно было прочитать по его взгляду: в них читался некий аристократизм( Ну знаете, какой пытаются показать те, кто отродясь аристократами не были) —уверен что да! Надеюсь, хотя бы у тебя есть вкус. 

Вдруг он поднял бровь, и начал рассматривать меня ещё внимательнее. 

—Мы случайно не знакомы? Где-то я тебя уже видел… 

—Вы не первый кто мне это говорит. 

—Кто так тебе ещё мог сказать? Ах да, Гриник, я полагаю? Не обращай внимание, он ко всем пытается подлизаться. 

Грибник посмотрел на него как на идиота, и подняв глаза вверх, возмутился:

—Опять ты за своё, царевич? Человек только пришёл, а ты уже против меня его настраиваешь? И почему бы мне так не сделать, а… 

—Я говорю языком фактов, и то что знаю наверняка. Но да ладно. Меня все зовут Барменом. Your welcome! 

—Рад познакомиться, меня Сашей зовут. 

—Сашей?—удивился Бармен, и вдруг резко начал рыться в карманах своих тёмных брюк. И после нескольких «Так щас, подожди! » достал сложенный листочек бумаги, и протянул его мне:

—Это случайно не твоё? 

Глава 7

Трудно понять, легко догадаться. 

—Вот те на! Да ты выходит у нас тут не заплутавший, а специально приглашённая персона, ахах? Так что же ты сразу не сказал? Кофейку бы сварганили, лужайку бы расстелили…—весело (и не к месту) засмеялся Грибник. Повезло что Бармен понимал меня, и суровым тоном ответил:

—Дед, угомонись, а? Дай парню отойти. Он же здесь первый раз, хоть я в этом и не уверен конечно. Пусть хотя бы письмо прочитает. 

—А как же оно тут оказалось? Как, и зачем у нас тут почта работает? Столько лет не работала, и вдруг на тебе—письмо! А, умник, как на это ответишь? 

—Взял вместе с продуктами на Алтаре—только и ответил Бармен сухо—Может, Крыса оставил? 

—Тот самый? (Грибник повернулся ко мне) Слушай, а может это и есть твой дружок, которого ты искал! Прочитай, проверь. 

Крыса? Конечно, Тима мог себя так назвать, это даже в его стиле, но чтобы люди о нём так отзывались? И вообще, он ли этот отправитель письма? Боже, количество вопросов только нарастало, а ответы всё никак не находились. Поэтому в надежде на то, что я пойму хотя бы часть того, что происходит в этом лесу, я открыл письмо, и… Ещё раз хочу повторить: Тима, чертов пророк. Конечно, часть его преложений звучало бредово, но учитывая что он смог предсказать нашу общую судьбу, я хочу ему доверять. Приведу небольшой фрагмент из письма:

«Привет, Саня! 

Уже столкнулся с Лесной дамой? Не отвечай (да и как ты ответишь?), я уже знаю что да. Так вот, дам тебе совет: НЕ ВЗДУМАЙ ТРОГАТЬ ОГОЛЁННЫЕ ЧАСТИ ЕЁ ТЕЛА!!! Я знаю, как она манит мужчин своей внешностью и характером, но никто из них ещё не осмелился её коснуться. И правильно! Потому что если ты хоть пальцем тронешь её—вся твоя надежда на выход из этой зоны будет обречена на ПРОВАЛ!!! Ты забудешь всё, твой мозг сотрет все воспоминания, и цикл повторится вновь. Ну А если ты угодил в её ловушку, и читаешь это письмо с недоуменным взглядом, то я тебе напомню всё что ты успел узнать о Нулевом километре. Откуда я знаю? Неважно, у меня есть связные. 

Ты уже познакомился со Зверем—полоумным мужиком, напоминающем Йети. С Дамой, опять же, ты тоже знаком. Связался с компанией таких же узников Цикла, как и ты: Бармен, Грибник, и Библиотекарь. Они часто ругаются, но всё равно каждый из них славный малый. Ну а что же нужно сделать, чтобы выйти из этого леса? Никто из вас ещё не догадался, ближе всех к разгадке оказался только Грибник. У него и выпытайте первую часть разгадки. А за остальным тебе придётся обратиться ко мне лично. График у меня не постоянный, не ЦИКЛИЧНЫЙ, поэтому расчитывай на удачу, но если хочешь меня подкараулить—мой дом в Дикой части леса. Кстати, прикинь, рядом с костром Лесной Дамы стоит лестница, и это её дом.Её дом—лестница! Врубаешься?… «

… Я уже совсем запутался. Всё что хотел мне донести Тима было похоже на какой-то артхаусный фильм неопытного режиссёра, который решил пойти в сюрреализм—в такое просто невозможно поверить. Однако перед тем как скомкать этот бред сумасшедшего и сжечь, меня смутил один момент: он писал это наперёд меня, он уже предполагал что я подойду к какой-то «Лесной Даме», и сделаю что-то не то. Тот факт, что этот человек просчитал всё заранее, подкрепляло уверенности в написанное. Хотя, я и так уже давно подозревал что здесь творится что-то неладное. 

В голове лишь крутилась строчка из песни 5nizza: «Трудно понять, легко догадаться… » Вроде я что-то и понял, но нихрена не понял. 

После того как я прочитал письмо ещё два раза подряд и более менее проанализировал написанное, я передал его Бармену. Сначала он спросил меня:»Ну и зачем мне это читать? Это твоё же. «, но когда я настойчиво просил его хотя бы пробежать глазами несколько строчек, его глаза расширились от удивления: брови поднялись, и он уже с заинтересованным взглядом продолжил читать. И спустя некоторое и десяток «Екалемене… «, он наконец вернул мне письмо, и сказал, тяжело вздыхая:

—Интересно конечно,интересно… Слушай (!), А может это тот самый тип с кличкой…Как его там…Крыса? Да, крыса. Мне Грибник мне все уши прожжужал. Что у нас тут есть кто-то ещё помимо Зверя и Мадмуазели, мол, это он нам продукты с вещами и даёт, и иногда даже бродит с гитарой то тут то там. Я то его не разу не видел, даже когда мы с Грибником сидели и выжидали его у Алтаря до самого заката. Помнишь, старый? 

—Чего ещё? —раскуривая трубку, к нам повернулся Грибник. Всё это время он просто меланхолично стоял и не проронил ни единого звука. И даже улыбка его не спáла от скуки. Удивительно… 

—Ну помнишь ты мне про Крыса своего всё вякал? Тут догадка одна есть. Возможно даже ты окажешься прав. 

—А ну-ка, что там такое? Дайте-ка мне почитать! —с энтузиазмом подключился Грибник. Я просто молча отдал ему письмо, которое он, как и Библиотекарь, прочитал с интересом, не открывая взгляда. Ну а уже после прочтения, по его глазам, которые смотрели вверх, можно было понять, что он даже о чём-то задумался. Быть может, надеялся, что его теория в существование Крысы подтвердилась, и он наконец скажет своему другу:»Ага! А я говорил, ты, бестолочь! Вуа-ха-хах! «

После короткой паузы, Грибник отдал мне письмо, запихал в трубку табак, и уже с волнением спросил меня:

—Ты ведь понимаешь, что это наш шанс? Этот парень явно что-то знает, и скорее всего знает какой-нибудь выход отсюда! Надо лишь его найти! 

—Ага, только вот одна загвоздка: ты, отчего-то у нас ближе всех к разгадке. Значит, ты нам чего-то не договариваешь—произнёс Бармен, серьёзным взглядом впившийся в Грибника.— Я не думаю что ты мог случайно догадаться, как стереть один нуль. Ну-ка давай, колись! 

Грибник сидел перед ним в недоумении, явно в искреннем. От удивления он даже вынул дымящуюся трубку из-за рта и даже замешкался, и наконец сказал:

—Да я не знаю… Оно само как-то вышло. Я сидел, думал о жизни своей: тут ведь всё равно нечего делать, хех (смешок был нервный), чем ещё заниматься, кроме как копаться в своём прошлом? Просыпаюсь одним утром, и вдруг: нуля нет. Я думал, ты давно на это внимание обратил, почему же спрашиваешь только сейчас? 

—Ээм, нуу… Так ведь, я чё-то и внимание и не обращал раньше… А тут… Ой, иди ты, кароче! —замешкался Бармен, и послал Грибника, как отрезал. Оба они были какими-то подозрительными. Казалось, что каждый из них знает, как сбежать отсюда, но намеренно не хочет признаваться для своих личных целей. Напряжение росло, как в шпионском фильме, и я решил наконец разбавить обстановку:

—Чтож, рад с вами познакомиться ещё раз, если на то пошло. Вы достаточно интересные люди. 

«Спасибо», ответили оба в унисон. Мда уж, не люблю я эти обмены любезностями, чувствуется в них что-то фальшивое, однако порой он может и спасти жизнь. Если бы я промолчал, возможно, они бы перегрызли друг другу глотки, и каждый бы разошёлся своим путём. Хотя, судя по этому месту, рано или поздно они бы всё равно встретились. «Земля круглая» говорят люди, когда прощаются, намекая на то, что возможно они ещё встретятся. Но тут, походу, земля ещё круглее… 

После обмена любезностями, мы сели за барную стойку, и Бармен оправдал свою кличку: он действительно был мастером своего дела. Каждое его движение, каждый взмах был оточенным и профессиональным, даже можно сказать, он делал это на автомате. Потому что даже когда он отвлекался на разговор, ни одно движение не теряло прежнего темпа. Ну и оно неудивительно, судя по его амбициям, о которых он нам рассказал. Оказывается, он всегда хотел открыть свой джаз-бар, как Харуки Мураками в ранние годы, наполнить его дивными вещицами, а потом приглашать известные бэнды, и предлагать клиентам самые удивительные коктейли, которые они могли попробовать. «Если бы нашлось нормальное помещение, то я бы хоть в долги влез, лишь бы открыть там бар своей мечты! «—эмоционально подытожил Бармен. Чтож, может с риелторами и общением с людьми ему не особо повезло, но своё дело он исполнял безупречно. Убедился я в этом, когда он налил мне «Friday Chinatown», который передал мне просто неимоверную атмосферу праздника, да так что аж на душе действительно стало легче. Тем более, коктейль казался таким родным и знакомым, хотя я ни разу его не пробовал (по утверждению Тимы,я чисто теоритически мог его попробовать, но быть уверенным в этом я точно не могу). Дежавю? » Нет, дежавю не существует, Сашка. Это всё бред. Тебе просто кажется, и всё. В мире всё друг на друга похоже.»—ответила бы мне моя последняя бывшая. Но после того как я попал в этот лес, её слова звучали глупо, даже по-наивному детскими. Это мог сказать бы ребёнок, который просто не может принять очевидные факты. Мир тесен,и это касается не только нашего с вами земного шара, где в любой точке мира старые знакомые могут случайно встретиться, но и на события. Любое действие, любое чувство (особенно если именно в твоей жизни оно наиболее яркое) рано или поздно повторится. 

Циклы, циклы, циклы. Опять эти бесконечные циклы. Уже тошнит от них, буэ! 

Отвлечься от этих мыслей мне помогла моя новая компания, с которой и выпить можно, и пофилософствовать лишний раз. Тем более через некоторое время к нам подсоединился ещё один компаньон—Библиотекарь. Человек он не разговорчивый, но когда в его поле зрения кто-то спокойно беседует, он старается вставить свои пять копеек в каждый диалог и монолог. И не из нарциссизма, как может показаться, нет—по его внешнему виду, осанке и лицу сразу видно, что у него достаточно низкая самооценка. Он просто хочет быть полезным и интересным. «Ну ведь не зря я эти книги читаю! «—наверняка думает он. И вправду не зря! Обычно Библиотекари по своей профессии и сути должны тебе рассказывать о классических произведениях, об их авторах а-ля Толстой или Достоевский, и просто напоминают о тех вещах, которые ты проходил в школе, но по какой-то причине забыл. А вот таких библиотекарей, с таким огромным багажом знаний о контрлитературе, андерграунде и российских самиздатах я никогда не видал! Этот человек может выдать тебе краткий анализ работ Лимонова, рассказать о той жести, что творится в книгах Юкио Мисимы, и даже проанализирует с серьёзным видом «Шатунов». Правду говорят: в тихом омуте, черти водятся. 

Однако, всё это было не просто так, как окажется позже во время посиделок у костра. Мы вообще многое друг о друге узнали. 

Стоял морозный вечер, в костре догорали очередные заколоченные доски, а мы все вместе в четвером сидели пьяные, как черти, орали на всю опушку приличные и не очень песни, да болтали, не затыкая рот, пока на барной стойке играл себе расслабляющий блюз Джимми Смита. Грибник не один раз просил выключить проигрыватель, так как он мешал ему концентрировать свои мысли, но Бармен просто сидел со своим невозмутимым видом и курил, будто Грибника вовсе не существует. Только раз он, закатив глаза, томным голосом произнёс:

—Уважаемый невежда, для вас играет ШЕДЕВРАЛЬНЫЙ представитель блюза, так что либо вы затыкаетесь и настраиваете свои мысли под подобающую музыку, либо вы просто затыкаетесь и валите в Диканку! 

—Диканка? Это что такое?—спросил я. 

—Это, товарищ мой, дикая часть нашего «прекрасного» леса, хех—ответил мне Грибник. —тут мы уже всё знаем: каждую троп…троп…инку *ик! *, а там мы почти нихрена ничего не ведаем! Страшно там, Саша, ой как! Дальше алтаря не ногой, ни-ни! 

—А чего вы боитесь? Зверя что-ли вашего? 

—Да чего его бояться то? Он безвредный га самом деле, максимум до инфаркта напугает. Там другая беда: жуть там сплошная, ничегошеньки не видно! Даже неба не видать! Вдруг там кикиморы какие-нибудь живут? Я уже ничему не удивлюсь, но лишний раз лучше заходить не буду. 

—Ну вот придётся, если не прекратишь ныть!—ярко подытожил Бармен. 

Удивительно, что после этой небольшой страшилки, мы продолжили говорить как ни в чем не бывало, причём разговоры стали вдвойне оживлёнными. Прервал их только дьявольский крик не то человека, не то животного. Думаю, вам тоже понятно, кто это такой. И при этом когда у меня по всему телу пошли мурашки, никто из троицы даже бровью не повёл. 

—Эээх, опять он за своё… Ей богу, каждые три дня орёт, как по расписанию.—устало, почти шёпотом произнёс Грибник. 

—А что вообще с ним происходит? Почему он такой?—спросил я в недоумении. Действительно, какой-то мужик ведёт себя крайне одичало, антисоциален, и живёт в той части леса, куда бояться идти взрослые мужики. Может на самом деле он настолько страшное существо, что они решили его вовсе не беспокоить? То есть они мне соврали, чтобы не выглядеть трусами? Нет, точно не из-за Зверя. Они знают все его действия от и до, раз так пофигистично, даже с досадой отреагировали на этот рёв. Здесь было скрыт какой-то другой, более потаенный страх. Но единственным звеном между всеми связующими был этот дикарь. 

И когда мне рассказали историю, мой взгляд наполнился той же досадой, что и у моих приятелей, когда они услышали крик страдающего, одичалого монстра… 

Глава 8.

Зверь, Бармен, Грибник, Библиотекарь: как же докатились до жизни такой?

Грибник начал свой рассказ, и никто не смел его перебивать.

— Я расскажу тебе кто это, да и может остальные не в курсе, кем был этот несчастный.

—Ну да, ведь по факту ты единственный, кто с ним общался—сказал ему Бармен—ну, всмысле, нормально общался.

—Да, братцы,и хочу сказать сразу, непростая у него жизнь. Когда я здесь заблудился, как и наш Санька метался туда-сюда, запутываясь в этом лабиринте. Только ещё страшнее было, потому ночь тогда царила. И вот вижу: посреди ночи горит костёр, яркий такой, как звезда Полярная. Я, усталый, потный и вонючий бегу туда, ибо всё равно было, дали бы просто отоспаться. Да хоть легавые бы там сидели, плевать! Дали бы поспать—с милостью в камеру бы вернулся. А там мужик сидел, думаю, всем понятно кто. И, эх…он был тогда совсем другой. Тогда камуфляжная форма ещё не была в жалком состоянии как сейчас, а имела признаки опрятности. Сапоги не рваные были, а лицо на настолько заросшее, видно что человек старался ухаживать за собой. Звали его Михаилом, я же его просто  Мишкой называл. Ну и вот. Смотрит он на меня таким сострадающим взглядом, что мне аж неловко стало, и говорит: «присаживайся, друг. Я не кусаюсь». С этого то момента и зародилась наша дружба. Отчасти из-за того что в лесу мы никого не обнаружили, но в основном потому что нас объединяло одно: тяжкий груз за спиной в виде неприятных воспоминаний. Скажу ещё в догонку, что это дерево, по которым мы дни считаем, начал метить именно он, ну не суть. И вот мы ими делились, чтобы облегчить жизнь друг друга хотя бы чуть-чуть. О нём я узнал немного. Он хоть был дружелюбен и доброжелателен, но не особо разговорчив, но и того чего он рассказал хватило. 

Служил он на Афганской войне, она же и оставила отпечаток на его психике. А если точнее, то конкрентный эпизод: начальство заставило расстрелять его мать с ребёнком, потому что они поддерживали террористов. И настолько тогда его мир перевернулся, что он дезертировал, и окольтными путями вернулся на Родину. Однако нигде он не мог найти покоя…Всюду, где бы он не очутился, он не мог спокойно из-за кошмара. Одно и того же. В гостинице, закусочной, его квартире перед ним стояли мать с ребенком, и впивались в него своим осуждающим взглядом. Ничего не говорили, просто стояли и молчали, а он даже взгляд отвернуть не мог. После чего оба доставали пистолеты, говорили холодным тоном: «приговор приведён в исполнение.» и… стреляли себе в висок. А потом он просыпался, и так продолжалось снова, снова, и снова…Да чего говорить, я лично в этом убедился! Каждую ночь он либо не спал, либо орал во сне, после чего просыпался в холодном поту. Это был его цикл, и этот цикл свёл его с ума…

—А как же он превратился в Зверюгу? Не за один день же, как какой-нибудь монстр из дешёвого ужастика?—спросил Бармен, явно заинтерисовавшийся историей (до этого глаза его не выражали никаких эмоций, кроме вялой скуки)

—Конечно не сразу. Сначала кроме бессоницы ничего другого у него не было, он как улыбался, так и улыбался, только уже было видно, что для виду, не хотел чтобы я за него переживал. Но потом сказалась на нём бессоница, и он начал буквально ввыть от внутренней боли. А окончательно изменился он спустя две недели. Я эту дату пометил даже, вот, смотрите. 

Грибник указал нам на одну из отмеченных недель этого дерева, которая была внутри корявой пасти волка. Ну, он был похож на волка, и по смыслу даже подходил.

—Именно тогда он решил покончить жизнь самоубийством. Хотел он это тихо сделать, однако от крика я снова проснулся, и вот что увидел: Миша стоял рядом с опущенными руками, пустыми глазами и ножом в горле. Тут уже пошла какая-то магия, ибо он не то что не умер, кровь даже не пошла. Он снова заорал как резанный, вынимая нож из горла (который всё же причинял ему боль), и началась полная вакханалия. Он бился башкой об деревья, камни, терял сознание, снова вставал, и начинал по новой. Сначала я пытался его остановить, но врядли он понял хоть одно из моих слов: физическая и моральная боль не давала ему нормально соображать. Я лишь лежал в оцепении и ждал, пока это закончится. А закончилось это утром, когда он сбежал, ввопя слова наподобии: «где мой приговор?! Почему я не заслужил?!». С тех пор, в этой части леса больше я его не видел, и он стал тем, кого мы знаем как Зверя…Вух, мужики, дайте горло промочить.—сказал после небольшой передышки Грибник, и Бармен дал ему наполенный шот водки. Наш рассказчик выпил его залпом и погрузился в тишину, а я вслед за ним.

Я понимаю что наши истории со Зверем кардинально разные, но в плане мук совести я очень его понимаю. У меня такое с детства: то мать крикнет если я что-то не так сделаю, отец отругает, друзья осудят. И не подумайте, я не хочу перекладывать на них вину, просто я сам такой человек. Мне если скажут, что я сделал что-то не так, то я до конца своих дней буду ненавидеть себя за содеянное. N-ная девушка однажды в шутку назвала меня эгоистом, так я до сих пор верю в это и виню себя, что опоздал на целых 15 минут! И ведь знаете в чём проблема? Дальше в силу вступает психосоматика: если ты действительно веришь, в то что с тобой что-то не так, то эти мысли начинают обретать реальность. И поди дальше разгляди, где правда а где ложь, которую ты сам для себя выдумал.

Эти мысли вертелись в моём мозгу, как белки в колесе, и надо было тоже об этом кому-нибудь выговориться. Мысли обретали реальность, и создали собой клубок, из которого нет входа и выхода. Всё стало походить на день Сурка.

—Тебе не кажется, что это похоже на Дежавю?—спросила меня н-ная девушка, лежащая в постели под бледным одеялом.

—возможно—ответил я уже другой н-ной девушке, лежащей в постели под бледным одеялом.

Ну да ладно, опустим пока эту тему. После такой трагичной истории наступило всеобщее молчание, пока Бармен не затянулся сигаретой, и тихо не произнёс:

—Слушайте, если никто непротив, я бы тоже хотел кое что рассказать…

—Бармен, я это начал, я со своей историей и продолжу, хорошо? У меня теперь тоже на душе неспокойно.

—Ладно—апатично сказал Бармен, и молча закурил. 

Грибник начал свой рассказ.

—У меня конечно история попроще, но в ней тоже много своих нюансов. Я так-то обычный человек советской закалки с четкой схеме в голове: днём работа, вечером отдых. Дома ждали меня жена и дочка, а сам я в это время кем только не работал: сначала на метталургичном заводе, потом на складе несколько лет, периодически зарабатывал шофёром, хотел даже военным стать, но сейчас мне туда точно путь не светит, хе-хех. А че вы хотели? Вот она вам жизнь без высшего образования! На работе конечно особо думать не надо было, выполняй монотонные движения и будь здоров, но платили не шибко много. От того холодильник не был забит едой, квартира по ремонту плакала, а самой дорогой покупкой стал маленький телевизор, он то был ещё и моей отрадой от всей мирской суматохи. А то извините меня: я домой отдохнуть прихожу, а жена тут же начинать поливать грязью, а Наденька плакала на весь дом, аж стены трещали. Я поэтому то и хотел военным стать, чтобы жена не так лупила, вот и сыпал обещаниями, что пойду в добровольцы. Но шли месяцы, годы, а я так и не хотел меняться, только и делал что залипал в телевизор и ни на что внимание не обращал. Только когда в один из дождливых вечеров все эти крики настолько отсточерчели, что я…эх, даже выдавить из себя не могу..

—Всё нормально, старик. Продолжай, раз начал—сказал Бармен и хлопнул по плечу.

—Ну…я ударил её. Сначала ужаснулся, целую ночь извинялся, а потом это стало превращаться в бытовуху. Вечером я бил Веру за любой писк, бухал, бил, бухал а Над…Надя на всё это смотрела и плакала ещё сильнее. Всё…нет, я не могу!

—Давай-давай, дед. Я уверен что ты уже не такой человек, на тирана ты вообще не похож. Говори о себе прошлом, как о другом человеке.

—Всё дош…дошло что я не выдержал однажды и ударил её. Скалкой. СКАЛКОЙ ПО ГОЛОВЕ ПОНИМАЕШЬ?! А ведь это она шутила что скалкой меня убьёт! Соседи услышали грохот, милицию вызвали так и повязали, слава богу. Хорошо она выжила, а то я бы сейчас был бы такой же как Зверь…(долгое молчание)Дайте сигаретку кто-нибудь.

Бармен молча протянул ему мятую сигаретку, которую Грибник сразу же сунул её в рот и закурил с тяжёлым вздохом.

—Знаете в чём плюс тюремного заключения? На самом деле их впринципе нет, объективно говоря, но лично для мне тюрьма на пользу пошла. Времени у тебя куча, успеваешь о жизни подумать, книжки в библиотеке почитать. И вот пока сидел, ко мне наконец пришла мысль, которая всё не проявляла себя и явила себя под занавес: а я то и вправду был размазнёй. Не то что размазнёй, но ещё и козлом подлым, а всё до этого винил других в своих проблемах. Нет, правда, стал бы военным, и дела бы в гору пошли, так нет же! Все виноваты! Правительство, Вера с Надей, начальник, масоны *****! Но не я! Я себя чуть ли не ангелом считал! А в итоге всё ровно наоборот оказалось…Эх, мужики, как вспомню ту ночь, так сразу плакать как баба хочу.

—Ты ведь больше не такой, успокойся. Ты теперь другой человек—успокаивал его Бармен.

—Я поэтому и сбежал, понимаешь?! Хотел показать Верочке, что я лучше стал! Знаешь, зайти в дом, протереть ноги, и весело так крикнуть: «Дорогая, я вернулся! Вот тебе розы, самые лучшие нашёл! Наденька, а это тебе конфетки! Кушай на здоровье, золодце!» И вот так прижать женошку к себе, обнять дочурку…Да и плевать что запекут обратно, хотя бы посмотреть хотел бы на их одним глазком! А в итоге я оказался тут, сижу с вами, и плачу. Боже…

Речь Грибника ближе к концу становилась всё менее разборчивой из-за всхлипов и тяжелых вздохов. Мы все подошли к нему и обняли его, после чего он тихо сказал:

—Спасибо, ребят. Вот так и живём, такой цикл у меня был: работа, которая из меня выжимала все соки, дом, где я, дурак не чувствовал себя как дома, и разбитый я, уставившийся в телевизор. Вот бы из этого цикла взять Надечку с Верочкой да изменить всё! У меня даже письмо есть! (он достал из своей рубахи большой клочок бумаги) Осталось тут голубя местного найти, и отправить к жене моей. Пусть я и врядли её увижу, но хотя бы будет знать, что муженёк её, уголовник, уже совсем другой.

После своего монолога Грибник выпил два шота водки, закурил, и молчал. Мы всей нашей компанией тоже решили помолчать, а потому сидели каждый в своих размышлениях, опустив голову.

Глава 9

Бармен и Библиотекарь: истории печальных романтиков.

С одной стороны, молчание было напрягающим (ну, или мне так казалось), а с другой без него было никак не обойтись. Рассказчик и слушатели должны были перевести дух после услышанной исповеди, и подготовиться к своей истории. Я тоже хотел рассказать, но причину своего цикла так и не смог вспомнить. В двух рассказах всегда была причина: у Зверя с расстрела семьи, а у Грибника с наростающей трудной семейной жизнью. А какова была моя причина? Такое чувство, будто циклы всегда были в моей жизни, всегда сопровождали меня, и были вечны, как сама вселенная. 

Нет начала, и нет конца: ни в этом ли их суть?

Однако нет, с чего-то и они должны были зародиться. Человечество начало свой путь развития с примитивных палок, из яйца вырождается на свет птинец: значит, и у моих циклов есть какое-то начало. Но откуда же начинается эта точка отсчёта?

Впервые я обратил внимание на цикличность своей жизни около пяти лет назад, когда меня бросила очередная девушка в том же месте в тот же месяц: 15 ноября в моей квартире на старом обшарпанном диване. В тот момент мне это показалось странным, однако я не придал этому особого внимания. Подумаешь, обычное совпадение! По теории вероятности и не такое возможно. Однако только недавно это начало принимать нездоровый характер. Причина расставаний—я. Место разлуки—диван. Месяц—ноябрь. Причём даже даты часто совпадали, либо на два-три дня позже 15 ноября, или раньше. Но больше всего дата расставаний падало именно на 15 ноября.

Где же кроется точка отчёта? Наверное, Она на это повлияла…

Не успел я задуматься ещё больше, как свою историю начал Бармен, которому невтерпёш было рассказать о себе. Это был единственный раз, когда он так раскрыл свою душу, что в неё, казалось, можно было войти целиком.

—Прости Грибник, если отвлекаю, но я уже еле сдерживаюсь. Кхе-кхе! Так вот. Всю свою жизнь я был такой скряга, как и сейчас. Всё время ворчал, ходил угрюмый, я это признаю, только поменять не могу: я такой, каков есть, и характер этот хрен поменяешь. Всю свою юность я хотел открыть свой бар, потому что коктейли помогали мне отвлечься от мирской суеты, и сосредоточиться на создание «шедевров». Понимаете, когда за окном тебя ждали люди, с которыми тебе трудно общаться, это очень давит. Рано или поздно придётся с кем-то заговорить, и это ужасно давило на меня. Поэтому коктейли стали для меня землёй Обетованной, а в душе появилась мечта: открыть свой собственный бар! Да-да, чтобы на тебя начальство не давило, не давало тебе всякие установки как и что делать, а быть самому себе хозяином! Тем более тогда ещё я увлёкся Дюком Эллингтоном, Нат Кинг Коулом, Джоном Колтрейном, да и уже позже посмотрел «Лалаленд». Поэтому захотелось сделать бар не просто каким-то подобием клуба с диджеями и их пердящими ремиксами, нет! Я захотел открыть свой джаз бар! Чтобы люди приходили и наслаждались первоклассной музыкой, которая раньше считалась музыкой негров и бедняков, как в Чикаго например. И вот тут-то мне и невезло…

Раз уж пошла тема о циклах, приведу свой пример. Мне всё время отказывали с кредитами, сам я получал не шибко много с работы в других баров. Да и как я ранее говорил, с людьми у меня плохо получается общение. Жизнь превратилась в заезжанную надоевшую пластинку, которая застряла на одном месте и не крутится: ни вперёд, ни назад. И так ещё «South of a…South of a…South of a…», всё никак не может хотя бы закончить эту долбанную фразу. Действия без результата…

И вот однажды я проходил стажировку в баре «Фэсморт», который хоть как-то соотвествовал моим требованиям: джаз бенды и хороший алкоголь. Единственное что меня там бесило, а точнее «кто», так это парнишка лет двадцати, на тебя похож, кстати (он указал на меня и ехидно улыбнулся). С такой же миной грустного щенка всё стоял стаканы протирал. Робкий до безумия, «только недавно из своеобразного кризиса вышел, так что будьте с ним аккуратны!» говорил его дядя. Хотя чё это я, речь вообще не о нём. Там произошло не менее важное событие с моей жизни, разделившее её на «до» и «после». Ну и подарившее очередной цикл, да.

Ночью в бар вошла девушка в темном платье, покрытым блестками, в темной шляпке и с ярко красными губами, как будто сбежала со съёмок рекламы духов. «Настоящая аристократка, что она забыла в этой дыре?!»—подумал я. И ещё более убедился после того, как она «запела», если можно так сказать своим таинственно-манящим голосом:

—Здравствуйте, мой любезный друг! Не могли вы мне приготовить лучший из своих коктейлей?

—А…да, здравстуйте. Конечно,э-э-э…сейчас подумаем…

Я впал в ступор. Обычно, люди просили что-то банальное аля мохито или «НАСТОЯЩИЙ» ирланский виски, но тут я мог проявить себя, как настоящий человек искусства. А потому я приготовил свой лучший коктейль на тот момент: «Friday Chinatown». Тем более, по моим наблюдениям, он нехило поднимал так настроение, и я захотел её приободрить, потому что казалось она несчастной. Хотя, чёрт разберёшь, какие эмоции она испытывала в этот момент. Она создала себе такую идеальную маску, что только она могла знать, что чувствует и о чём думает. Хотя, даже если с ней всё было хорошо, я всё равно бы хуже не сделал, так что мой план был идеальный. 

Когда я ей приготовил свой шедевр, она сначала просто поболтала шот, хотела изучить, что этого я там такого намудрил. А что, авторские коктейли это тот ещё риск? Вдруг смешение каких-нибудь сиропов с ромом окажутся разноцветным дерьмом? Однако, ей понравилось, потому что она даже не поморщилась. «Фух—подумал я—пронесло». После этого она очень слабо улыбнулась, и достала свою большую сумку с логотипом дорогого бутика.

—Спасибо вам большое, сколько я вам должна?

—Нисколько! Это за счёт заведения! Напиток находится ещё в разработке, и это был его первый прототип. У вас есть какие-нибудь предложения по его улучшению?

—В нём всё хорошо, вы очень любезны! Но если будет возможно, добавьте туда чаю. Думаю, будет ещё вкуснее и атмосфернее.

—Я вас понял, мисс! Учту!

— «Мисс», а-ха-ха (она очень тихо хихикнула). А вы забавный. Но вы уверены, что мне не нужно за него платить?

—Конечно! Я же вам сказал причину, напиток ещё в разработке.

—Но вы его мне дали как лучшее в этом баре? Вы очень забавный человек.

Вы вообще представляете лица моих коллег, когда они увидели меня с УЛЫБКОЙ?! Не с злорадственной, надменной, а искренней? Доброй! Для них это был нонсенс! Обычно я с посетителями почти не общаюсь, ограничиваясь короткими словами аля «Понял. Хорошо. Благодарю. Мгм…» А тут я общаюсь с клиенткой, без угрюмой мины и при этом с дружелюбием! Они наверняка подумали что я точно влюбился. Впрочем, это было недалеко от истины.

Она действительно перевернула мой мир, и этому поспособствовал один незначительный предмет: пластинка. Японская джазовая пластинка с записью концерта Таэко Онуки. Ща, подождите, она у меня с собой даже…

Бармен встал кое как, охмурённый алкоголем, дошёл до бара, и достал запечатанный пакетик с пластинкой. Странно, что она не была у всех на виду, раз она для  него так важна (учитывая, что он, мне кажется, любит лишний раз покрасоваться), поэтому я задал соотвествующий вопрос. На что Бармен мне ответил:

—Дубина! Думаешь, эта пластинка сама по себе какая-то особенная?! Это для меня она нечто большее, но по сути, она такая же, как и все пластинки, только хорошего качества. Если хранить её на виду вот так, то влага этого леса убьёт её! Да и не могу показать её я первым встречным, моё это добро. Что хочу с ним, то и делаю…И вообще, нахрен ты меня сбил?

—Но ты же сам прервался на хвастаство…—ехидно подметил Грибник.

—…(неловкое молчание)Слушай, старик, иди ка ты знаешь куда! Будешь слушать или нет?!

—Молчу, молчу, хех—меланхолично хихикнул Грибник.

Бармен продолжил свой рассказ.

—Так вот, она попросила поставить мне эту пластинку, обещала даже чаевые заплатить. А я и без чаевых, просто, не раздумывая, пошёл к проигрывателю и сменил Джона Колтрейна и его печальный «In sentimental mood» на бодрый сборничек японской певицы.

Вы бы это видели! Бар менялся на глазах, и оживлялся, превращаясь из унылого захудалого притона (который ещё и связан с таинственной смертью) сивушников-дилетантов в отдельный мирок! Как будто эта пластинка была порталом в параллельное измерение, где всё иначе, и даже лучше, чем в нашем! Я замер с бокалом и тряпкой в руке, и смотрел на свою спутницу. Она казалась ещё более таинственной и красивой, чем до этого. Вот видите, на что способна магия музыки, а? Под хорошие треки и умирать не страшно, и в бой пойти можно, и сделать вообще всё чтов голову придёт! Хочешь попробовать произвести на человека положительное впечатление? Включи ему свои любимейшие песни (желательно, чтобы они не были депрессивными, иначе всё коту под хвост пойдёт. Меланхолия допускается.) и так ты, по сути раскроешь свой внутренний мир. Например, как эта девушка, словно благодаря какой-то мистике притягивала к себе и очаровывала, так и музыка Таэко Онуки: пленительна, таинственно чудесная и погружающая людей в мир грёз! Человек это то. Что он слушает, господа!

—Помоему, вы уходите от темы…—тихо подметил Библиотекарь, уныло опустив голову на землю.

—Цыц! Всё по теме! Тебя что-то не устраивает?! Может что-то не так, да?!

—угомонись, полоумный, и закончи уже свою исповедь, как полагается!—крикнул Грибник, стукнув по бревну.

—Ладно, ладно, сорвался. Признаю. Пардон…(он закурил уже пятую сигарету за ночь) о чём это я? Ага. Музыка помогла мне влюбиться в эту даму ещё сильнее. Всё зашло настолько далеко, что одного из коллег я попросил подменить на часик, и скажу так: часиком это не ограничилось. За всё время что мы проболтали, играла японская джазовая платинка с Таэко Онуки, и даже когда она заканчивалась и коллега хотел сменить её на что-нибудь другое, я ему кричал: «Оставь! Оставь, кому говорят! Крутани по новой!». Конечно, мне он в ответ крмчал что я и так в край охренел, но поверьте: как в музыке, так и в капитализме заключена огромная сила. Тут даже рассуждать не надо, всё и так очевидно (Бармен презрительно хмыкнул). Так я с ней до четырёх утра и просидел, под бодренький саксофон, барабан, и басс-гитару японцев в компании девушки, имя которой даже не удосужился спросить, представляете? Символично, кстати, что в этот момент играла композиция «4: AM», хах. И когда я уже прикрыл глаза от усталости, то почувствовал на своей заросшой щеке что-то приятное и теплое: поцелуй. А сама девушка испарилась, пуф (!), исчезла! И следа не осталось! Ну от помады, конечно, остался, пластинка и обещанные чаевые остались, но вы меня поняли. Так вот, знаете почему я уже готов в любую чертовщину? Эта ведьма меня натурально заколдовала, я вас уверяю! Эта пластинка, поцелуй, внезапное исчезновение…Из головы до сих пор не выходит…Как внезапна появилась, так внезапно и пропала…чертовка…Прямо как…

—Человек дождя?—вырвалось у меня.

—О, точно! Стоп, а кто это?—удивился Бармен.

—Ну, это такие люди, которые появляются и исчезают в жизни людей, как природные явления. Конечно, так можно сказать о всех людях, но мне кажется от обычных их отлечает отлученность от нашей с вами реальности, они не от мира сего. Им не понять человеческих чувств, но они здорово ими манипулируют, а потом исчезают, оставляя в душе непрекращающийся ливень. Вот кто такой «Человек дождя»…

«Ты человек дождя, ты человек дождя, ты человек дождя, ты человек дождя…»

Честно, я не ожидал что скажу что-то умное, отчего сам был в шоке от своих слов. Что уж говорить о циничном Бармене, который сделал довольную мину, и сказал:

—в точку сказал, молодец! Поэт! Эта чертовка идеально соотвествует твоему описанию! И в итоге, моя жизнь превратилась в бесконечную пластинку, которую я не хочу менять. Песня закончилась, и должна прийти к логическому концу, однако своими руками, неосознанно, я поднимаю иголку проигрывателя, ставлю её в самое начало, и всё по новой. После этой девушки я искал такую, которая бы приняла бы меня таким, как она. Но всё без толку. Тоже самое и со своим собственным баром. Каждый раз, когда у меня появляется возможность открыть бар, мне отказывают. И моя угрюмость, циничность: это старая-знакомая, но заезжанная и мешающая жить пластинка. Ну и захотелось отвлечься от всех этих мыслей где-нибудь на природе. Так я каким-то чудом оказался здесь, и каким-то чудом не могу сбежать.Фух…

Бармен перевёл дух, и начал разглядывать свою распечатанную пластинку будто бы в первый раз: пристально, внимательно, уделяя внимание каждой мелочи. Некоторое время его никто не трогал, пока он сам не очнулся от анализа, и сказал:

—Ну а ты, очкарик, что о себе расскажешь? Я вообще сначала думал, что ты  обычный книжный червь, но ты порой такое выдаёшь, что аж мурашки по коже!

—Вы про что?—на секунду задумался Библиотекарь, и потом восцликнул—Ахаха! Я понял про что вы говорите? Вы про моё увлечение андерграудным искусством, и анархизм?

—Да, чёрт возьми! Ну не вяжется это никак с твоим образом! На тебя посмотришь: «Хмм, ну он наверное Онегина читает, или Шекспира!»…

—Онегина, хехехехехех—еле слышимо проржался Грибник.

—Но никак не…Как его там? Юкима Дазай?

—Юкио Мисима.

—во-во, ну его, кароче! Расскажи ка нам о себе. 

—Ой, ну вы что…(щеки Библиотекаря покраснели, а на голове появились капли пота)…вас было так интересно слушать, что я даже не знаю…Моя жизнь намного скучнее вашей.

—Не парься ты! Жизни у всех скучные, по большому счёту, они приобретают яркость только благодаря тому, как о них расскажешь. Ты, я вижу, рассказчик неплохой, поэтому вперёд.

Библиотекарь снял очки, и начал свой рассказ. Мы же, несмотря на то что смертельно хотели спать, внимательно слушали.

—По большому счёту, я и в правду достаточно скучный человек. У меня нет высших стремлений, особых мечт, хотелось всегда только одного: свободы и нормальной жизни. Мои родители, не сказать что тираны, но достаточно строгие люди. Причём достаточно противоречивы: Мама всегда говорила, что я должен начать жить самостоятельно, но всячески запрещала мне селиться дальше километра от их дома. Говорила, что такая жизнь меня развратит. Ха-ха, смешно…Будто мир на человека не влияет, когда мама с папой находятся хоть у тебя за углом. Для них даже в двадцать я был на семь лет, а потому уже взрослым мать определила меня в библиотеку, чтобы я там сидел и рассказывал людях «о дивных книжных мирах! Без злобы, пошлости и безнвравственности…»

—Интересно, а твоя мама вообще читала книги?—удивлённо произнёс Бармен.

—Конечно да! Только она хотела сохранить меня хорошим человеком, своими методами, поэтому я её не виню. Но свободы хотелось, думаю это и так понятно. Я рос тюфяком, да и что греха таить, таким же тюфяком остался: маленьким мальчиком, который без Мамы и Папы врядли на что-то способен. Единственная особенность: я ребёнок начитанный, от того и проблемы становятся глубже. 

Так бы я и страдал от собственной беспомощности перед родительской волей, пока однажды они не решили подарить мне на двадцать лет билет на оперу. Представьте моё лицо, когда мне дали разрешение ОДНОМУ, ПОЕХАТЬ, ДАЛЕКО на общественное культурное мероприятие? Да я же был в настоящем шоке, но с холодным потом на лбу и волнением взял билет. Не помню какая эта опера, да и не суть, ибо я даже до неё не добрался. Поехал, как оказалось, на совершенно другой ветке метро, и когда оттуда вышел, всё никак не мог найти здание. И как раз в момент полного отчаяния, когда я хотел позвонить маме и признать, что потерялся, то увидел огромную очередь, которая медленно двигалась на огромный стадион. Я подумал, что: «ура, наконец-то я нашёл это здание! Аве Мария!», и только один факт внедрял в мою голову сомнения. Люди там были, какие-то странные. Все в ирокезах, кожанках, пирсингах, грязных футболках и обязательно с сигаретой во рту! Я сначала подумал, что, наверное, всех бесплатно пускают на оперу, а потому они решили за счёт государства познать силу настоящего искусства.

Всё оказалось куда интереснее.

Передо мной стояла девушка, весьма неформальной наружности. Со спины были видны только её крашенные синие волосы, чокер на шее, серёжки-гвозди на ушах и кожанка, от которой несло духами и прокисшим пивом. Но когда она развернулась, то я увидел ещё более интересные неформальные особенности: пирсинг на носу, как у коровы, черные цвета тьмы губы, и естественно, сигарета в зубах. Она ухмыльнулась и спросила меня:

—Чувак, ты чё тут забыл?

—Я…Ну…это…(До этого я с девушкой я общался только один раз. С Мамой.)…на оп..оп…пе…перу иду.

—Ха, *****! Рок-опера вчера была, придурок! Значит, билет у тя просрочен?

—Э-э-э…Видимо, да…

Она подошла ко мне вплотную, и тихо прошептала:

—Признаюсь честно, у меня тоже. Эти ****** дети цены завысили! Я вам чё ***** на лохушку похожа? Не собираюсь я ни за что платить. Ты со мной?

—К-к-куда?

—На концерт, ***! Дебила кусок, мозгу включяй! Ща с тобой через толпу проскочим, и увидим «Отпрысков ментов» своими ***** глазами!

—ког…кого?

—Нет, ну реально дебил очкастый! Идём, ща покажу.

Собственно говоря, через муки совести мне удалось пройти вместе с ней через турникет, пока контроллеры разбирались с хулиганами. В этот момент была только одна мысль: какая же она крутая! Да, грубая, вероятнее всего мало образованная, но свободная и дерзкая! Я был под впечатлением, очень глубоким впечатлением.

А дальше начался сам концерт. Несмотря на то что зал был забит до отказа, нам удалось встать на удобное место, чтобы сцену было видно. Народ был самый разный…Обычные тусовщики, панки, скинхеды, между которыми за весь концерт было около шести стычек, и просто орущие невесть что люди. Зал был пропитан потом, дешёвым алкоголем, табачным дымом, однако мне деваться было некуда. Если девушка хочет показать своё увлечение, ты, как джентельмен, должен согласиться.

—Смари, во-во! Вот они! Вот они—начала девушка неистово вопить.

Вышли два «чувака», похожие на фронтменов группы Sex Pistols в каких-то латексных костюмах полицейских без рукавов. Один был на гитаре, другой на барабанах. И уж поверьте, если их поменять местами, то они играли бы одинаково, а именно НИКАК! Они вообще играть не умели! И как оказалось, брали далеко не своей уникальной игре. Они брали харизмой.

—Кто ******* дочь мента?! Он? Я? Мы, ***!

Зал ликовал, когда гитарист в фуражке сказал эти слова. После этого он начал своё нелепое соло, пока барабанщик стучал по барабанам без ритма, так, просто, чтобы играло. Гитарист кривляющимся голосом «запел»:

Эта ***** была прекрасна, даже спору нет

Как же виртуозно она делает *****!

Небольшой проигрыш.

Знал ли её батя, седовласый господин

Что ******* её тот, кого долго он ловил?!

Снова небольшой проигрыш.

Милая голубка, влажная, как губка

Пусть твой мусор зацелует мою ******у и сбежит!

Этот сранный мент!

Детка, ты запомнишь этот момент!

(Толпа орёт ещё сильнее)

С помощью тебя решил две проблемы:

******* тебя и ******* систему!

Ну а дальше, как вы поняли, вся песня была в таком духе. Сначала мне показалось, что: «Боже, какая безвкусица! Примитивные рифмы, игра, смысл сплошное убожество!» Но потом, кажется я понял, почему они так  играли. Они просто хотели показать, что их музыка—это стремление к свободе, избавление от оков норм общества. И то что каждый человек, пусть он и не умеет играть, может стать как они. Голосом свободы!

—Или они просто дерьмово играли—засмеялся Грибник.

—…Не исключено… там ещё должны были выступать новички «Chain smokers», говорят, сильные новички, но из-за травмы одного из участников группы они так и не приехали. 

того, как Библиотекарь закончил свой рассказ, Грибник даже похлопал ему за столь красивый рассказ о несчастной любви. И тут же начал поучать. 

—Слушай, парень, такая, кхм-кхм, девушка лёгкого поведения тебе не нужна. На кой чёрт тебе ради неё меняться? Ты и так хороший парень, и свою девушку ветра при желании лёгко найдёшь. Только когда выберемся, начни жизнь заново, хорошо? Найди работу, которая не контролирутеся твоими родителями, квартирку сними, а мы с мужиками тебе поможем! Я на зоне с такими мужиками познакомился! Они без проблем окажут мне услугу! 

—Хорошо, я вас понял…—стыдливо промямлил Библиотекарь. 

—Опять двадцать пять! «вас», блин! Тебя вообще ничему жизнь не учит? Без «вас» и прочей офицальщины! 

Где-то я слышал эти слова. Даже интонация та же. С нотками раздражения, но всё ещё спокойная. 

—Знаете…—продолжил Библиотекарь, только голос стал намного тише—я ещё пока тут сидел с вами, сочинил песню под гитару… 

—Опана! А вот это интересно!—оживился Грибник с горящими глазами.—Хоть какая-то музыка кроме джаза этого треклятого! 

—Почему джаза?! Блюза, идиот!—крикнул Бармен— джаза у меня мало слишком… 

—Только гитара опять куда-то пропала. То исчезает куда-то, потом снова появляется около маленькой сосны. Неужто тут ещё и барабашка завёлся?—задумался Грибник, и решил осмотреть то дерево. 

В эту ночь ему повезло. 

Грибник радостно вручил Библиотекарю гитару, и похлопал по плечу, хотев этим сказать: «Давай, мужик. Я в тебя верю!». Наш артист немного побрынчал по струнам, настроил гитару, и наконец, подняв голову, произнёс: 

—Сразу скажу, песня идёт от лица лирического героя, который со мной связан только душевными переживаниями. Всё остальное лишь фантазии. 

—Давай уже! Раз аккорды подобрал, значит давай. Я весь в нетерпении… 

Открыв песню тихим боем, библиотекарь запел. На удивление, во время пения у него очень мягкий голос. 

 

Я иду по лесу кромешному 

Безнадёжный, скурившийся пьяница 

И шаги были б беспечными 

Если бы не шоссе с нулевым километров 

 

Он поднял октаву. 

 

Походом за подохом, борьба за борьбой! 

Я снова на крае дороги. 

Тропинка тропинкой сменяется, но 

смеются надо мной Боги 

 

Быстрый проигрыш. Он зажимает аккорд F! 

 

Точка есть конец и начало. 

С нуля пошли цифры и кончатся им 

Я снова вернулся к началу 

Вечный твой пилигрим… 

 

Мелодия снова стала тихой, но уже более ритмичной. Каждый удар по струнам Библиотекаря чувствовался так хорошо, что через него можно было ощутить, в каком гневе и отчаянии находится герой. 

 

В лесу все деревья, как близнецы 

Ведут лишь к палатке, но скрывают концы 

Я снова на краю дороги, 

что так ненавидят мудрецы. 

Я снова на краю дороги, 

где со мною застряли лжецы 

 

Точка есть конец и начало. 

С нуля пошли цифры и кончатся им 

Я снова вернулся к началу 

Вечный твой пилигрим 

 

Точка есть конец и начало. 

С нуля пошли цифры и кончатся им 

Я снова вернулся к началу…Ах! 

Я снова вернулся к началу… 

Я снова вернулся к началу… 

Вечный твой пилигрим. 

 

Браво…Мы вс втроём дружно встали долго ему аплодировали. Грибник даже расплакался, потому что, видать, сильно его задела эта песня. Да и что греха таить, меня она тоже зацепила. Всё почти совпадало с моей жизнью, почти все мелочи: курю, пью, родители на меня особо уже не надеются (кроме отца), а сам я застрял в обоих лесах: один лес реальный, а другой вырос в моей голове. 

Моя жизнь не более чем заезженная пластинка, прослушанная до дыр, которая не может закончиться. И каждый раз, когда она подходит к концу, она заедает под самый конец, и крутиться в обратном порядке. И так снова и снова. Снова. И снова… 

—Ну, новичок, давай! Все поделились своими секретами, теперь и ты расскажи. А то мы почти о тебе ничего не знаем. Вдруг ты шпиён какой-то, хехе?—сказал Грибник, вытерев слезу и снова повеселев. 

Как вы поняли, подошла моя очередь, и я хотел уже рассказать свою историю жизни. Но когда я отошёл по-маленькому и вернулся, все уже заснули. Да и пора бы: солнце уже показывало из-за высоких деревьев свои утренние лучи. 

 

Глава 10.

«Есть совсем иное чувство на другой стороне…»

«Пётр живёт в тайге вот уже третий год
Пётр ушёл от людей, он ушёл от мирских хлопот
Он просто устал от жизни и не держит зла на людей
Но было время, он был носителем великих идей…»

Химера — «Пётр».

На утро все встали как ни в чём не бывало, будто и разговора этого не было, что очень странно: по-любому на лице у кого-нибудь должен был остаться хоть какой-то признак смущения. Но нет, для них подобные откровения были в порядке вещей. Просто вчера каждый о друг друге чуть больше, ничего интересного. Хотя, их понять можно, учитывая сколько недель, а может и месяцев они тут проторчали: счёт времени, я так понимаю, тут свой, отличимый от нашей реальности. За все эти бессчетные, бесконечно повторяющиеся дни они так или иначе узнали о друг друге многое, и только мне всё это было в новинку.

После того, как последнего из спящих (Грибника, он выпил больше всех) разбудил Бармен, все занялись своими повседневными делами. Грибник ,неторопясь, взял свой топор и пошёл в глубь чащи, Библиотекарь просто по-тихому смылся, а Бармен готовил еду за своим столиком.

Как оказалось, он ещё и великолепный повар. Правда, готовить у него получалось только закуски.

Хоть голода я и не чувствовал, но от нежного запаха пряностей и специй аж слюньки потекли. На столе уже ждали своего часа ароматные гренки с чесноком, жареные лисички, посыпанные солью и черным перцем, и…жаренные кузнечики? Мы что, в Китае?

Приметив мой полный пренебрежения взгляд, Бармен со вздохом сказал:

—Что ты на них смотришь, как на гавно? Между прочим, питательный продукт! Только их надо быстро есть (он взял одного кузнечика и молниеносно во рту очистил от кожуры, откусил голову, выплюнул всё несъедобное, и с удовольствием жевал оставшиеся) а то язык оцарапает, и усё! Думал, хоть ты оценишь, а то эти двое тоже ничего не понимают в лёгкой кулинарии! Попробуй!

—эээ…нет, спасибо—ответил я с настороженностью.

—понятно.

Наш повар нахмурил брови, и взял руки в боки. «Дай угадаю, сейчас и меня за что-то отсчитает?»—подумал я.

—Так как ты с этого момента уже не гость а узник леса и член нашей небольшой общины имени Кащенко, у меня к тебе один вопрос: ТЫ ПОЧЕМУ ЕЩЁ НИ ЧЕРТА НЕ СДЕЛАЛ, А УЖЕ К ЕДЕ ТЯНЕШЬСЯ, А?

Как в воду глядел…

—Так а вы мне ничего не сказали…

— «Сказали»?! О Боже, да ты ещё и невоспитанный мальчонка! Из вежливости надо спрашивать, понимаешь? Нет, ты ПО-НИ-МА-Е-ШЬ?!

В эти моменты вспоминаю разговоры с вечно недовольным отцом. Буквально те же слова, та же интонация, только человека и интонацию поменять. А перед ним стою я: уже сформировавшийся подросток, который хотел погулять с друзьями, и который привык, что если родителям что-то надо, они об этом просят. И перед выходом такой удар в спину! Вы не представляете, как я тогда на отца злился. Что-то подобное я испытал и в этот момент.

Мда, времена меняются, а некоторые тенденции остаются в неизменном виде.

Ну и в конечном итоге меня послали за ягодами для коктейлей (естественно) и водой, предварительно указав пальцем куда идти. «Всё равно не заблудишься, даже если очень бы захотелось»—произнёс Бармен. А потому я собрал свои вещи и пулей сбежал от этого ненормального, даже наушники забыл. И оказалось не зря, потому что в кой то веки «прочувствовал» этот таинственный лес. 

Вообразите у себя в голове такую картину:вы совершенно один среди высоких елей, что закрыли собой солнце, идёте в надежде увидеть какой-то свет (главное, не в конце тоннеля), по дороге изредка слыша только весёлое пение птиц да звон кузнечиков. Вы зажигаете сигарету, и цок зажигалки слышится как будто вы выстрелили из тяжёлого калибра, настолько тихо в лесу. И вот ты нервно идёшь среди заросших мхов стволов, может минут десять, а может тридцать( кто знает, время течёт здесь совсем по-другому), и вдруг бац (!): там где-то в далеке ты слышишь шурканье ручья. Ты радостный подбегаешь на звук, и перед тобой открывается такая картина: ручеёк быстрым потоком бежит себе, торопиться. а вдоль него как будто образовались каменные пляжики, через которые всё ещё идёт трава.

Не знаю как вам, но этот ручей мне очень запомнился, ибо громкий поток помогал мне отвлечься от воспоминаний хоть ненадолго, хотя бы на чуть-чуть оторваться от этого унылого мрака. Благо, его ещё и рассеивало вполне реальное солнце, отчего на душе становилось вдвойне приятней.

И пока я так сидел так и собирал чернику с удобно расположившегося куста, сзади я услышал знакомый птичий зов. Причём совсем не дикий, нет…Он был городской.

У-уу-у!—пробормотал голубь на лету. 

Голубь с белым пятном. Тот самый, с которого началось это странное путешествие.

Я немедля бросил корзину с бутылкой, и кинулся хватать этого пернатого. К нему была приклеплена бумага, такая же, которую послал Тима.

«Гады! Вы, оба! Куда вы меня завели, чёрт подери?!»—только и кричал я, срываясь на бедное создание, которое даже не понимало, почему внизу на его орёт какой-то парень. И только когда я успокоился и сел около воды, он подлетел ко мне, и я спокойно снял бумажку с его шеи, после чего он в торопях улетел.

Хах, а говорили что это глупые птицы…Всё они прекрасно понимают…

Открыв письмо, я изрядно удивился от содержимого. Да не, это не может быть обычный Тима. Чтоб всё так просто…

«Дорогой мой Саня!

Знаешь, мне надоело общение по запискам, как будто я какая-то принцесса в замке. Мои информаторы сообщили мне, что ты подойдёшь к озеру на Обитаемой зоне (Обитальная зона, если ты не понял, это та, где ты живёшь с мужиками), а потому в срочном порядке кидаю тебе приглашение на ДРУГУЮ сторону дороги. Да-да, тут куда интереснее, хоть твои товарищи по несчастию боятся её до жути, так что не пугай их лишний раз, не зови их с собой. Иди куда надо, и точно услышишь моё пение. Я буду исполнять песни Аукцыона, так что приходи на концерт, а то обижусь!

И да, если ты найдёшь дом Лесной Дамы, то прошу тебя, не при каких обстоятельствах, НЕ КАСАЙСЯ ЕЁ!!! 

С великим нетерпением, твой

Тима, а-ля Крыса.»

Нет, ну серьёзно. То загадками говорит, исчезает среди бела дня так, что никто его не способен найти ,хоть убейся. А тут, на тебе: сам приглашает, сам подаёт себя на блюдечке с золотой каюмочкой! Фантастический человек…

Но выбора не было, а потому я взяв с собой несколько ягод и пошёл к лагерю, чтобы оттуда выйти на дорогу, благо по меткам можно было не заблудиться и не пойти туда, куда лучше лучше точно не соваться. Только единственной проблемой было то, что метки были такие мелкие, а количество их было так ничтожно (две штуки), что я чуть это и не сделал. Видимо, здешние обитатели настолько хорошо выучили все тропы этого леса, что в пометках и не нуждаются вовсе. Даже становится не по себе от мысли, как долго они здесь проживают вдали от цивилизации…Боже…

Добравшись до лагеря, я первым делом спросил всё ещё мастерски готовящего закуски Бармена о таких ничтожных метках. На что он сначала удивлённо окинул меня своим недоумевающим взглядом (как на идиота смотрел, если честно), а потом спокойно ответил:

—Значит ты ещё ничего не понял, дорогой мой? Верно твой друг про циклы написал, а ты ещё ничего не сообразил. Зачем нам метки, если всё равно вернёмся к дорожному знаку?

Дрожь пробежала по моему телу. Значит, цикл действительно был не только метафорой…

—Пытались мы как-то потеряться, причём намеренно. Шли и в сторону речки, и в Диканку, через поле, влево и вправо. А куда не пойдёшь, рано или поздно встретишь знак с этими нулями. Э-ээх…—грустно вздохнул Бармен.—На больное надавил! Я тебя вообще за ягодами просил сходить! Где ягоды? Где чертовы я-го-ды?!

—Угомонись, ненормальный!—рявкнул Грибник, приняв жуткую гримасу, которую сменило прежнее беззаботное лицо.—Парень здесь только недавно, а ты уже его пугаешь. Тебя учили общаться с людьми немножко, как бы это сказать, «по-мягче»?

—Он больше не гость, а член нашего лагеря! С чего бы это мне к нему по-особенному относиться? (Он снова повернулся ко мне, и сказал уже спокойным тоном) Где ягоды?

Я молча протянул ему горсть ежевики и решил тихо смыться к дороге, чтобы наконец найти этого ненормального. Но как только я начал тихо, почти на цыпочках красться в нужную мне сторону, Грибник громко откликнул моё имя:

—Санёк! А ты куда намылился?

—Да я так, хочу место то изучить. Я же тут первый раз, хочется всё знать.

—Ты уверен? Конечно, работы у тебя сейчас нет, но оно тебе правда надо?

—Ну, да—еле выдавил из себя я. Вроде помогло.

—Тогда смотри. Я  тебе сейчас отдам карту, сам рисовал, кстати, чтобы у тебя была хоть какая-то цель туда идти. Конечно, ты и так бы не заблудился, но так всё равно удобнее. Когда вернёшься, обязательно отдашь! 

—Так я могу сфотографировать…

—А. Ну, так тоже можно. Давай.

Я взял в руки его карту и сфотографировал на телефон, который показывал такой же уровень зарядки, и такое же время, когда я впервые сюда приехал. На ещё свежей но мятой бумаге были нарисованы углём несколько интересных мест среди кучи деревьев: ей богу, отметки тут как на карте страны Смешариков. Отмечены только домики, а всё остально это речка, что протекает через Диканку и нашей зоной, да сама дорога со знаком посередине. Заинтересовал же меня домик, который был отмечен как «Нищая халупа». И если же домики остальных были помечены, как например «пещера Мишки» или «лагерь Красавицы», то эта «халупа» никому не принадлежала. Чтож, это было бы в духе Тимы поселиться там, где нормальный человек точно не будет жить, значит туда и стоит направиться первым делом.

На том я поблагодарил Грибника за ценную информацию, и пошёл на свои поиски. Перейдя через шоссе, я сразу понял, почему мои товарищи туда идти особо не хотят: деревья здесь ещё более заросшие, так что тьма непроглядная, дикий вой в глуши, да и как только ступишь на эту половину леса, так сразу же в нос ударит резкий запах сырости и мха. Однако, разворачиваться мне не было смысла, потому я и пошёл дальше в эту мрачную и дремучую Диканку, благо ничего нового первое время не происходило.

Ровно до одного момента.

Я вышел на светлую опушку, которая казалась мне оазисом среди пустыни, в середине которой стоял давно потухший костёр и каменная лестница, ведущая в никуда. Поросшая зеленью, потресканная от времени, она всё ещё гордо стояла, будто является важной частью кого-то величественного здания, не понимая одной важной детали: она осталась одна. Или почти одна?

Я вспомнил про письмо Крысы, где он упоминал про дом Лесной дамы, и это как раз была лестница. Но как этот обрубок величественного может стать для кого-то пристанищем? Я внимательно осмотрел лестницу вдоль и поперёк, но ни самой дамы, ни другой намёк на то, что тут есть жизнь (кроме костра, конечно) так и не нашёл. «Странно…»—только и мелькала эта мысль в голове, и теперь вместо поисков своего друга появилась ещё одна мысль: разгадать этот секрет. Тут же явно что-то не так! Ну не могло исчезнуть всё вот так вот внезапно, не могла не оставить следов. И поломав так голову некоторое время, я решил от балды походить по лестнице и прыгать с неё.

Как оказалось, это решение было роковым, и я не знал, хорошо ли это, или плохо.

Чтож…начну из далека. Слышали когда-нибудь про картины нидерландского художника Маурица Эшера? Они знамениты тем, что пространства и проходы на них ведут то по кругу, то  то вверх-вниз, то ещё непонятно куда. Так вот, когда я взобрался на эту лестницу и спрыгнул с неё, то оказался в подобном пространстве. Представьте себе такую картину: тебя окружает тьма, но при этом хорошо высвечивается лестница. И ещё одна лестница. И ещё одна лестница. И лестница что идёт сверху вниз и вверх тормашками, и лестница ведущая на другую лестницу. Самые настоящие лестницы Эшера (Кстати, существует такая российская группа. Настоятельно рекомендую ознакомиться с их творчеством)! И вот я хожу по ним испуганный от осознания собственной глупости и беспомощности, один, и всё что я вижу, это пустоту и  бесконечные коридоры, ведущие в другие бесконечные коридоры. Ради эксперимента я решил капнуть своей крови на одну из ступенек и проверить, вернусь ли я обратно, или уйду в неизвестные края. Пройдя около трёх спусков  вниз, я посмотрел наверх и ужаснулся: свежая капелька крови висела на перевернутой лестнице, и не поддавалась никаким законам гравитации.

 Осознание пришло само собой. Некие Высшие силы не дают мне пройти дальше, и просто пустили по кругу (по всех смыслах), начиная очередной цикл моей жизни.

Циклы. Циклы. Циклы. Боже…

От отчаяния, я просто смирился и сел на крыльцо, свернувшись в клубочек, закурил сигарету, и начал думать о своей жизни. «Надо же. Пространство уже второй раз воплощает вокруг меня мой внутренний мир.» Сначала этот глухой лес без выхода и входа, затем эти лестницы Эшера. Неужели всё настолько плохо, что я заслужил именно такое наказание? А может, это всего лишь сон или бред сумасшедшего? Вполне, вполне, это может быть похоже на знаменитый сон собаки из сериала «Lost», где все события были, как оказалось, нереальными. Нужно только проснуться! Или подождать, когда таинственная возлюбленная с розовыми волосами, огромными очками на роликах подъедет к тебе и скажет: «Тебе просто дурацкий сон приснился». Господи, как же я хотел это услышать…

—Нет, это не дурацкий сон, ты чего? Разве это похоже на сон?—услышал я сзади милый и слегка злой женский голос (который был от этого ещё милее).

Я развернулся, и увидел позади себя небольшую девушку лет двадцати с длинными карими волосами, в зелёном свитере и в желтой юбке. Даже с этими элементами одежды было видно её тонкою талию, а яркие голубые глаза смотрели мне прямов душу, отчего сердце моё начало биться ещё сильнее. Единственное что мне казалось странным в её образе, так это…зонт? Серьёзно? Зачем в таком месте держать над собой зонт? Ей богу, тогда я начал задумываться о том, что просто сошёл с ума.

—С твоим рассудком всё в порядке, он лишь глуб^око опечален—уже спокойно сказала девушка.

«Стоп, она что, мои мысли читает?!»—уже подумал я, как она в такой же манере ответила:

—Да, но не это тебя сейчас должно интерисовать. Ты, небось, пути домой ищешь, однако что я вам говорила, когда просила не заходить в свою обитель? «Обед согласия» вы дали, и лишь ты, негодник его нарушил. Даже Зверь с его больным сознанием понимает, что за кара его ждёт!

—Какой ещё «Обед согласия»?—спросил я в крайнем недоумении. Единственное, чтоя понял из её слов, она знает кто такой Зверь, а значит, она скорее всего та самая Лесная дама.

—Ах да, ой, прости! Я тебя совсем забыла! Ты же только недавно здесь появился. От я этакая рассякая, хе-хе!

—То есть, вы меня помните?

—Конечно!

После этой фразы она со всей силы ударила мне щекой по лицу. Я, конечно, помню как бьют девушки, когда злятся, но чтобы так сильно…никогда мне не ударяли лицу с такой силой.

—Нахал! Негоже так с девушками обращаться, тем более с едва знакомыми! Я подумала, что ты из тех, кто насилием любовь заполучает!

—Аух…Не знаю о чём вы, но простите меня, пожалуйста. Я, наверное, очень сильно виноват перед вами—сказал я, вставляя челюсть обратно.

—Хорошо, я тебя прощаю. И запомни, в моём доме курить нельзя!—погрозила мне пальцем Лесная дама.

—Погодите. То есть, это и вправду ваш дом?—тут уже я загорелся.

—Да, но я объясню тебе всё по дороге. Бери меня за руку, я отведу тебя обратно.

Она дала мне свою грациозную миниатюрную ручку (не знаю почему, но её очень хотелось поцеловать) в прозрачной, винтажной, черной перчатке, и так я пошёл за ней через немеренное количество проходов, перед этим потушив сигарету и выкинув её в пустоту. Вопросы поступали один за другим, и на часть она отвечала нормально, на другую слишком размыто, а на третью часть и вовсе отказывалась отвечать. Удобство было в том, что мне даже не надо было вслух формулировать вопрос: она сразу отвечала на всё, что было у меня в голове. 

—Это не совсем мой дом, как бы сказать тебе…Это проход к моему дому. Но хорошо что почти никто из вас не сможет до него добраться, ибо проходов и вариантов маршрута здесь бесконечное количество.

—Подождите. А как…

—Со временем наловчилась, хотя признаюсь, иногда терялась также, как и ты. Я удивлена, насколько ты упёрт. Ты смог пройти четверть пути в моему дому.

—А Тиму? Вы знаете Тиму?

—Конечно я знаю этого прохвоста. Он удивил каждого из обитателей нашего леса, а они даже и не подозревают, насколько сильно он смог это сделать.

—А он…

—Не переживай Александр, я передам тебя лично ему в руки. Он рассказывал мне, как соскучился по тебе.

Вот гад! СОСКУЧИЛСЯ, НАЗЫВАЕТСЯ!!! ЭТОТ ГАД НЕ МОГ ПРОСТО ПРИЕХАТЬ К МОЙ ГРЕБАННЫЙ ДОМ ЧТОБЫ МЫ ВМЕСТЕ ПОПИЛИ ГРЕБАННЫЙ ЧАЙ?! Чудной…Он всегда был таким: сам себе на уме, и лишь высший космос может понять, что ему прийдёт в голову на этот раз.

—Не думай о нём как о дураке, Александр—сурово произнесла дама.

—Саша. Зовите меня Сашей.

—Хорошо, Саша. Но ты не думай по напрасну о своём друге. Его план и вправду харош.

—План по…

—Сам узнаешь.

Наступила минута тишины, на протяжении которой она просто надула щеки, и красная, как помидор, вела меня за руку. Ходили же мы очень быстро, и я только и мог удивляться, как она могла так заучить все коридоры и нужные лестницы. Но ещё я наконец восцликнул про себя, когда мы дошли до деревянной двери, что была на самом краю белой мраморной лестницы.

—Запомни, Саша. Это место очень опасно. Когда-то оно было частью поистинне великого здания, но оно переехало, и теперь этот осколок былого величия остался тут. Но и он может завести тебя туда, откуда ты не сможешь выбраться, так что без меня или друга своего сюда не заходи. Ты понял меня?

Я молча кивнул, и мы вошли в наш старый добрый лес. И уже пройдя те самые проклятые каменные ступеньки вниз, мой взгляд заострил внимание на гитаре, которую держала тощая рука среди елей. А слух зафиксировал знакомое фальшивое пение. 

Впервые я со спокойной душой вздохнул полной грудью.

—Ты как и не научился петь?—спросил я «незнакомца».

—А то! Я знал, что твой чуткий слушок уловит инородные нотки!—бодро ответил мне Тима, попутно исполняя песню группы Аукцыон «Всё вертится».

—Благо аккорды неплохо играешь. Молодец.

—Тут ведь всё равно делать нефиг: хочешь не хочешь, а приходится изворачиваться с тем что есть!—сказал Крыса, и на его плечо сел тот самый голубь с белым нулём. И ещё один сел на другое плечо? Господи, да у него их была целая стая.

—Тимофей, пожалуйста, идите со своим другом в свой мирской уголок! А то птички твои опозорят мою обитель!—возмутилась Лесная дама, и отпустив мою руку, показала пальцем, куда я должен идти (хотя тут и без пальца было понятно). 

И вот вышел он, самый загадочный и чудной человек из всех, кого я знаю: рыжие длинные волосы, такая же небольшая рыжая бородка, и даже серёжка в виде болта осталась на его правом ухе. Одет же он был в сине-белый бабушкин свитер и рванные (причём такими он их не покупал, я вас уверяю) джинсы. Кеды были соотвествующие: неестественно серые от грязи и пыли, с дырками, и отваливающимися подошвами. Клянусь, если вы бы назвали его простым бомжом, то никто бы вас не осудил, даже сам Тима. Однако, что его отличало от обычного бомжа, так это чистое, ангельское лицо и живой взгляд, полный энергии и позитива. И несмотря на его отталкивающий вид, я подбежал к этому гаду и обнял его, что есть мочи.

—Да ладно тебе, братан. Я тоже рад тебя видеть.—погладил он меня по голове, как ребёнка.—Ну давай, пошли ко мне, поговорим по душам.

—Ты знаешь, полутырок, как мне этого не хватало, а?—шептал я в его свитер.

—Да, понимаю. Мне тоже. Надо было тебя на прямую позвать.

—Какая ещё деревня Кукуево? Ты мог, ****, просто приехать в мой ****** дом?!

—Ну-ну, давай я тебе всё объясню. Пойдём уже—спокойно ответил Тима, и мы пошли к нему в халупу. На протяжении всего похода, в голове у меня был полный бардак, и через этот хаос и поток мыслей мой друг растолковывал, зачем он всё это намудрил.

—Признаюсь честно, я не хотел втягивать тебя в эту мистику, но в глубине души я понимал: ты всё ещё в своём цикле. Да и признаться честно, мне моя разведка об этом доложила, так что всё равно я был прав.

—То есть моё заточение и заточение остальных это твоих рук дело?!—возмутился я, но Тима всё не снимал своей широкой улыбки, и продолжал спокойно говорить.

—Ха-ха, ты обо мне слишком высокого мнение. Думаешь я тут вселенское зло, которое объяснит тебе суть своих намерений, хахахаха! Твои други попали сюда сами, а я угодил сюда не помню уже когда. Но вот, со временем прижился (голубь перелетел к нему на верхнюю сторону ладони, и Тима начал внимательно разглядывать его) и теперь я тут что-то вроде местного лесника. 

—Но как? Тебе тут нормально?

—Абсолютли!—бодро ответил мой друг—а теперь садись, дружок. Ты устал, наверное…

Мы дошли до его «дома», если так можно назвать кое как сплетённые в треугольник длинные веточки, кровать из сухих листьев и небрежно сделанная из брёвен полочка с стопкой книг. Рядом было хоть два пенька, и на том спасибо, а то мне бы туда при всём уважении к Тиме не захотелось бы лезть ни при каких обстоятельствах. Поэтому мы уселись друг напротив друга, и товарищ мой достал гитару, чтобы снова сыграть «Всё вертится».

—Надо же, давно я эту песню не слышал…

—А какую песню ты вспоминаешь, когда заходит речь об «Аукцыоне»?—спросил меня Тима, прервав свою игру.

— «Птица»…—нераздумывая ответил я.

—Вот видишь, Саня. Для кого-то Аукцыон это «Догоняя волны» или «Всё вертится», а для кого-то «Птица» или «Таял». Тебе, например, кажется, что это депрессивная группа, а мне наоборот, что это позитивная группа. Ты просто не слушал, наверное, их остальные треки, а я, так сказать, пришёл на «другую сторону»…

—К чему ты это вообще, а? Решил повыпендриваться своими философствованиями?—непонимающее я задал вопрос.

—Не-а! Мораль тут в другом: есть одна сторона чего-либо, ты в ней всё знаешь, всё исследовал и знаешь вдоль и поперёк. Но стоит обнаружить границу и одним шашком вступить на другую сторону, как всё твоё представление о этом что-то меняется кардинально. Бум! Переворот сознания! Ты только что сделал то, на что не осмеливались твои товарищи по несчастию: ты перешёл на другую сторону, как и я когда-то.

—Да, но следуя твоей аналогии, Зверь тоже преисполнился в сознании?

—О нет, Саня, о н-н-н-н-нет! Перейдя на другую сторону, человек может не выдержать, и сойти с ума, как в случае с лохматым. Тут главное примириться с собой и хоть на чуток понять, кто ты и что ты. За всё проведённое время здесь, я это осознал, а ты ещё пока нет. Хотя оно неудивительно: ты здесь всего…а-а-а…сколько? А, точно: три дня всего! Зеленый ещё, хе-хе.—сказал Тимофей, и с аппетитом проглотил несколько чипсинок из пакета, который внезапно оказался у него в бездонном кармане.—будешь?

—Нет, спас…Стоп, а ты их когда брал?

—Как когда? Вчера! Свеженькие ещё…

—Но…

— «Как», да? Всё очень просто: голубинные и родственные связи! Помнишь я про брата тебе своего рассказывал, что сейчас стал менеджером супермаркета? Ну вот, он мне всю еду и поставляет через голубчиков моих. А мне много-то и не надо. В этой зоне ни голод, ни жажда, ни смерть тебе не страшны. Работают исключительно психосоматика и рефлексы: ты думаешь, что хочешь есть, хотя на самом деле тебе это здесь вовсе и не нужно. Но рефлексы нужно поддерживать, поэтому периодически есть и пить приходится. А друзьям твоим и покурить же ещё надо, поэтому они так сильно зависимы от алтаря. Еда, питьё, спирт и никотин: вот что по их мнению здесь важно. Хотя, если узнают они правду об этом месте, то и испытание потеряет всякий смысл.

—Испытание? Какое ещё к черту испытание?

—А ты не заметил?—Тима посмотрел на меня как на идиота, ив лице его читалось: «То есть ты не допёр до того, чего чуть ли не каждый ребёнок знает с пелёнок?»—Всё ведь очевидно: это испытание самой жизни. Вам. Потерянным душам. Потерянным узникам Уробороса, бу-у-у-у! (Он изобразил карикатурного призрака, по-злодейски шевеля пальцами) Да и сам я им когда-то был, однако прошёл испытание. По-своему, но прошёл…

—То есть как это по своему?

—Ну, формально, из своего цикла я не вышел, но, знаешь ли ты такую поговорку: «Не можешь победить—возглавь»? Так вот, я научился контролировать свои циклы, и теперь они не давят на меня и не угнетают. Я обрёл ту свободу, которую искал! Меня ничего не угнетает, ничего не привязывает! Помнишь я жаловался на людей, которые раздражали меня исключительно своим количеством? Теперь же я их люблю из-за того что их всего четверо! Вот так.

—Ну и псих же ты…—только и смог ответить я, в полном недоумении.

—Всё так сложно, всё так просто…—сказал Тима, и после небольшого перекуса чипсами снова достал гитару, и заиграл аккорды песни Боба Марли «Three little birds».

—Чувак, а это к чему ты заиграл? 

—Напомнить тебе, главную мораль этого бытия: «Донт вори эбаут зе дей, коз эврисин из гона би олрайт», или же «не переживай, ведь всё будет супер» по-нашему. Всё ведь на самом деле так просто!

—Ну, тебе то легко говорить, ты то тут явно всё понял. А я пока оптимизма не вижу никакого, да и мало чего понимаю вообще. Сплошь и рядом сплошная мистика: налево пойдёшь, волка людоподобного встретишь, а направо пойдёшь, деву красот невиданных отыщешь. Всё просто ему…

—На самом деле вы можете выбраться отсюда. Запросто. (Стук по струнам) Без напряга. (Стук по струнам). И я могу. (Перебор струн на высоких ладах) Однако, лично я просто… (испанские мотивы, после которых он пафосно поднял ладонь и перестал играть) не хочу.

—Тогда расскажи как, раз для тебя так всё просто! 

—Насчёт первого этапа я тебе уже в письме написал: узнаешь сам у Грибника. Здесь всё настолько просто, что и подсказывать стыдно. Для второго шага тебе нужно найти необычную вещицу. Ты почувствуешь, что она отчасти в твоих проблемах виновата. А для третьего шага…скажем так, сделай со своей любовью то, чего никогда бы в обычной ситуации не совершил. Во всех этапах важно одно: разорви порочный круг! 

Вау, что? Он просто так мне это рассказал, и мне не пришлось выпытывать из него всю информацию? Поразительно…Я ожидал пригласить сюда кого-нибудь с паяльником и нагретым утюгом, чтобы узнать всё что мне нужно. А тут…Не перестаёт меня удивлять этот человек. Словно прилетел с другой планеты: мотивы его загадочны, а действия непредсказуемы.

—Надеюсь, ты пришёл не только за этим?

—Нет-нет, что ты! Я очень рад тебя видеть, просто тут ситуация…

—Понимаю, да. Вокруг сплошной «Russian forest magic», а я тебя внезапно спрашиваю о банальных людских чувствах. Просто…правда хотелось с тобой встретиться, пойми меня.

—Встретиться хотелось…Ай хрен с тобой! У тебя можно тут курить?

—Конечно. Только мне не предлагай.

—как скажешь.—сказал я, и закурив сигарету, немного помолчал, чтобы хотя бы собрать все факты в воедино, дабы хоть какая-то картина передо мной начала вырисовываться. У меня наконец появились ориентиры на то, что мне делать. 

А) Нужно спросить Грибника о том, что ему помогло избавиться от нуля.

Б) Нужно найти некий предмет, который влияет на мои циклы.

В) Нужно что-то сделать с собой в любовном плане.

Но несмотря на такие важные подробности, уходить действительно не хотелось. Да, я злился на него, потому что сделал он это умышленно, но его тон речи, гостеприимство всё такие же доброжелательные. Да и тем более, таким бы сумасшедшим Тима не казался, этом мой друг, и хоть что-то о нём я точно знаю. Поэтому после небольшой паузы, я решил у него спросить:

—Чувак, спасибо тебе большое, правда, но мне ещё вот в чём нужна помощь.

—Та-а-а-ак, интересно.—Тима оживился ещё больше, и даже отложил гитару.

—Дело в том что ты не соврал. У меня всё ещё эта проблема с циклами, и я не знаю как её решить.

—Дело всё в корне проблемы. Ты должен вырезать центр своих беспокойств, иначе бороться попросту бесполезно. Любая проблема с чего-то начинается, и может превратиться в спираль, которой уже не будет конца. Думаю, я знаю с чего бы ты хотел сейчас начать.

—С чего же?

—(Он достал гитару снова, и начал играть песню Чиж со) «А не спеть ли мне песню, О ЛЮБВИ?!»

—Ха-ха, верно подмечено, чел. Да. В отношениях полный трындец. Но не такой, что был бы подобен хаосу, нет. Он предсказуем, до боли предсказуем, как ты мог понять. Я влюбляюсь в девушку, начинается всё замечательно, а потом разрыв. Даже даты похожи. Просто магия какая-то.

—Мгм…Скажи, а у этих девушек было ли что-то общее?

Этот вопрос меня ошарашил. Поразмыслив над ним, я пришёл к такому выводу: они почти все были похожи друг на друга. Не всмысле внешности, небольшие косметические изменения были: у кого-то пирсинг на носу, у кого-то волосы голубого цвета, а самой СУТИ. 

Я не помню всех имён своих бывших, но характер запомнился у каждой. Оно и неудивительно, они все были до боли похожи друг на друга. 

—…В общем то говоря, да, было. Все они были вспыльчивы, но на удивление милы. Часто куда-то пропадали (как и ты, кстати), а потом возвращались, как ни в чём не бывало. Любили почти одно и тоже блюдо: пасту карбонара и греческое полу-сладкое. А от любви до ненависти разделял их один шаг.

—Бинго! А теперь вспомни что я говорил тебе о корне проблем.

О нет, я вспомнил её. Я уже почти забыл её, но она даже после нашего расставания продолжала влиять на мою жизнь.

Катя. 20 лет (на тот момент). Цвет глаз: зелёный. Цвет волос: каштановый. Рост примерно 175 см. Улыбка всегда была полу-закрытая, часто брала руки в боки, что выдавало в ней закрытого человека. Любимые хобби: рисование, поэзия, и изучение космоса. Именно поэтому она любила меня называть «лунный мальчик». Конечно, сначала я это воспринимал в шутку, но позже эта фраза приобрела другой смысл.

Мы были абсолютно разными людьми. Она с Венеры. Я с Марса. Она с Земли. Я с Луны. Некоторое время у нас был контакт, но позже послание «Луна—Земля» всё никак не могло дойти до места назначения. В результате контакт был потерян. 

Однако, хочу сказать честно: я её любил. Правда любил. Как бы она не утверждала обратное, я до конца хотел быть рядом с ней. Но случилось всё в итоге ровно наоборот: именно она меня не покинула и осталась со мной. Но это положение никак не спасло, а наоборот, только усугубило. Я засыпал. Во снах была она, такая, какой в жизни её не встретишь. Я смотрю на N-ую девушку. Думаю о ней. Слушаю музыку («Blue moon» Фрэнка Синатры, если точнее) и она стоит рядом со мной, пронзая своим взглядом, словно говоря: «Чтож ты натворил, идиот?». А натворил я многое.

В юности (16-17 лет) я вообще был полным отморозком. Не всмысле что бил малолеток или воровал арендованные тачки, нет. Я был ещё хуже…

Я хотел, чтобы люди познавали меня, но сам я в ответ ничего не делал. Ни. Че. Го.

Поэтому на всех мне было глубоко плевать. Но именно Катя стала той точкой отчёта, с которой началась моя новая жизнь. Именно после нашего расставания я осознал, что это действительно тот человек, которого я любил, и с этой мыслью пришла вина, а с виной пришло искупление. Я начал изучать её, даже не понимая, что это уже не имеет смысла. Поэтому сейчас я помню буквально всё, что произошло на тот месяц и 20 дней, но эта информация идёт мне только во вред.

То есть получается вот она, точка отчёта?

—Катя. Помнишь её?—сказал я наконец после долгих рассуждений.

—Ааааа, эта! Точно, как я сразу не догадался! А теперь подумай: почему все они были похожи на Катю?

—Тут думать не надо. Настолько сильно с ней привязался, что не могу до сих пор отпустить.

—А знаешь почему ещё не можешь её отпустить? 

—Ну-ка, давай, Шерлок.

—Тебе просто лень. Ты не хочешь искать кого-то другого, потому с такими как Катя ты хотя бы знаешь что можно делать. Но каждый раз при расставании ты не понимаешь, что ты избрал себе такой архитип девушки, с которой ты заранее обречён на полнейший провал. Ты знаешь что вы расстанетесь, а потому ты одновременно переживаешь из-за расставания , но в тоже время тебе спокойно, ведь ты знал что это случиться. Ты сам создал себе тех девушек, которые загоняют тебя в цикл бесконечных прощаний и секундных радостей. Вот тебе и разгадка.

…Тут даже нечего добавить. Прав он был, действительно прав.

—Поэтому, отпусти её уже наконец. Тем более, как говорится, «No woman, no cry», хе-хех.

—И что мне теперь, мужиков полюбить что-ли…пхах-хах-хах-хах!—тут почему-то я непроизвольно заржал, а вслед за мной начал угорать и Тима.

—Конечно! Посмотри на их…Моускулы (он свёл губы, пародируя Александра Курицына), как они делают…ажуманя, муаха-хахаах-ахах…А их semen…ПХПХПХАХПХАХПХХПХПХАХАПХАХПХХПХПХА!!!

С этого момента весь оставшийся вечер мы просто угорали над всем подряд, и вспоминали нашу жизнь.

—А помнишь как ты препода развёл на халявную пятёрку?

—Стоп, чё…ААА, это?! Да-да-дад, помню.

—Сколько у тебя докладов было из 16? четыре всего! 

—Ну почему четыре? Ты не забыл про остальные пятнадцать ПХПХПХАХАХАП!!!

—ПХХАХАХХХАХПАХ!!!

Вот я и прошёл наш чудный вечер. Мы вспоминали наше прошлое, неистово ржали как гиены, и пели песни на всю округу. Пел Тима всё также фальшиво, хах…

Глава 11

В поисках «ключей».

Всё ещё довольный после долгожданной беседы, я неспешно пошёл к нашему лагерю, чтобы рассказать полученную информацию своим товарищам. Но одна мысль не давала мне покоя, а именно, какие такие вещицы нужно было найти, чтобы приблизиться к побегу из этого места? Я конечно понимаю, что тут сплошь и рядом царит сплошная магия: таинственная девушка, пространство с лестницами, да и сам лес один большой магический слепок. Но это уже превращаюсь с сказку про Ивана Царевича, который должен был найти иглу в яйце (одна была надежда…Пусть мне дальше не встретился бы Кащей Бессмертный!). Да и вообще, что это з вещица? Тима очень любит говорить загадками и расплывчатыми словами, и иногда я его понимаю, но сейчас мозги совсем не могли переварить его подсказку. Вещица—понятие растяжимое, но если это именно «вещица», значит предмет должен быть небольшого размера. Ну так а что это за предмет всё равно? Чисто теоретически, этой «вещицей» может быть что угодно, от еловой иголки до клыка кабана, и выходит так, что я должен пощупать вообще ВСЁ, в надежде что что-то произойдёт? 

Эти мысли мне не давали покоя, а потому я решил отвлечься от них, чтобы обсудить с троицей позже все детали. Для разгрузки идеально подходила музыка (тем более заряд телефона так и оставался таким же, с каким я приехал в Лес), тем более давно я не переслушивал свои любимые треки. Так я достал свои наушники, и шёл в сопровождении высокого и романтичного вокала The «The Smiths», перебивая нежным голосом Тома Йорка (в частности это были песни из альбомов «Kid A» и «Ok, computer»), ну и конечно Аквариум не могли пройти мимо моих чутких ушей. И вся дорога была бы такой меланхоличной и страшной своим спокойствием, если бы не одна композиция Анастасии Флори «Ключи». ЕЙ богу, как же она вовремя дала о себе знать…

«Для людей, что ищут но не могут найти,

те ключи от пока ещё закрытой двери

На пути к ней каждый с самого рожденья,

помолчи-и-им…»

Ключи…Точно!

Начало этой песни породило в моём мозгу гениальную мысль: а что если действительно это своего рода «ключи», а двери, это МЫ? Ключ должен быть тесно связан с нашей жизнью, и он поможет найти ответ! Ведь и ежу понятно, что Лес продумал всё настолько хорошо, что очевидных выходов тут нет. Сомневаться в природе Леса не было смысла, он словно живое существо, наблюдает за нашими действиями, и методом кнута и пряника меняет наши судьбы в этом порочном цикле. Сами подумайте: Зверя он обрёк на страдания из-за того что он перешёл на «другую сторону» не так как нужно, а Тима получил свободу, ибо сделал всё как надо. Лесник каким-то образом избавился от нуля, то есть, нашёл тот самый «ключ», а мы с остальными топчимся на одном месте, как несчастные, что застряли в болоте. Я гений, вуа-ха-хах! Никогда не сомневайтесь в силе музыки, ибо она способна направить вас на верный путь. Во всех смыслах…

Возбуждённый от своей догадки, я быстрым шагом вышел к Алтарю, что стоял на краю шоссе. Из себя он особо ничего не представляло: кучка камней, сложенная на манер японских синтоитских алтарей с ярко выделенной полочкой, на которую Тима, как видно, и кладёт необходимые для лагеря вещи. На полке лежали не тронутые пачки сигарет «Мальборо», горела одинокая восковая свеча и…значок? 

Значок? Что?

Я взял его и почувствовал удивительный коктейль из грусти, ностальгии, и ощущения потерянности. Утраченности. Ведь когда-то я любил собирать все возможные значки где мне это только удавалось. Поедем на отдых с родителями— плюс один значок в копилочку. На фестивалях за участие выдавали эти самые безделушки—я уже бежал туда со всех ног и выигрывал чуть ли не первые места. Скопилось за несколько лет у меня их много, настолько что отец твёрдо настаивал мне раздать их соседским детям, а лучше продать, чтобы хоть немного заработать себе самому карманных денег. Но как можно расстаться с тем, что является частью твоих воспоминаний? Это всё равно что распродать свою память! Да, В итоге ты будешь чист как горный ручей, да и может деньжат каких-нибудь заработаешь, но в деньгах ты сможешь найти часть себя? Нет, определенно нет, если ты не собираешь монеты или купюры. Деньги приходят и уходят, а память остаётся на куда более долгий срок. И вот она то и делает нас теми, кем мы и являемся. Без памяти мы никто, и её легко потерять, поэтому люди, что осознают эту мысль и оставляют на память всякие безделушки, фотографии, и любые другие вещи, чтобы помнить о ком-то или о чём-то.

И вот мне говорят, по сути, оторвать свою память со всеми своими удивительными приключениями, драмами, встречами, и распродать её по кусочкам. Тогда в детстве, конечно, я мыслил очень просто, мол: «МОИ БЛЕСТЯШКИ! ОНИ ПРИКОЛЬНЫЕ И ДАРИТЬ МНЕ РАДОСТЬ! МОЯ ИХ НЕ ОТДАТЬ, ЖАЛКИЙ ХОББИТ!», но сейчас я понимаю, что подсознательно чувствовал, на каком уровне они мне действительно дороги.

В итоге отец их просто выбросил. От памяти не осталось ничего, кроме однообразия и редких ярких эмоций. Хотя, даже к чему привязаны эти эмоции я уже не могу вспомнить.

И тут перед моими глазами появляется синий значок с Уроборосом в форме «восьмёрки». Фон и сам Уроборос нарисованы акрилом, который пах на удивление свежо, хотя рисунок не растирался. Не долго думая, я решил нацепить его на свою футболку в дань уважении своему потерянному детству. Да и это было бы неплохим началом для коллекционирования, хех. Я был очень доволен своей находкой, однако один факт меня всё же за беспокоил.

Когда я прицепил значок к футболке в районе груди, сердце начало изнывать от боли, пусть и недолго. После же я чувствовал себя как обычно.

Не придав значения этой мелочи, я взял пачку мальборо и пошёл к лагерю, чтобы товарищи меня раньше времени не хоронили. Благо солнце только начало скрываться за верхушками деревьев, а это значит, что они ещё не спят. Можно и поболтать перед сном.

И вот я ступаю грязным кроссовком на территорию нашего лагеря, чуть уставший, но довольный собой, и реакция на моё появление у компании повергло меня в ступор: им было всё равно. Да, они просто молча и недоумевающе смотрели на меня, пока Грибник не разбавил собой эту неловкую паузу:

—А я думал ты быстрее придёшь. Мы с Очкариком поставили на то, что ты только к десяти причалишь, а Бармен поставил на восемь. (Смотрит на Бармена) Э-э-эх, ладно, твоя взяла…

И только Бармен ликовал в этот действительно неловкий момент. Нет, я думал что они хотя бы переживать будут, мол, куда пропал, зачем пропал. А тут! 

—Парень, в этом лесу невозможно заблудиться. Ты можешь идти коротким путём, длинным, перекрестным, да хоть змейкой: всё равно к знаку с этим нулём причалишь. А нервы нам надо для себя пожалеть, так что зачем лишний раз переживать за кого-то, если он рано или поздно сам придёт к тебе?

—Ну ты и идиот…—тяжело вздохнул Грибник.—Если тебе могло показат…покаЗАЛОСЬ грубым (он строго посмотрел на Бармена), то извини его. Да, мы знаем про опасность в виде кабанов и Зверя, но я тебя уверяю, с тобой всё будет хорошо, даже если ты их встретишь. Кабаны долбанут не сильно, а Зверь просто попугает да в лес скроется. Поэтому мы просто ждали. Ну и развеивали скуку чуть-чуть, да.

С другой стороны, их действительно можно было понять, поэтому я как-то быстро примирился с этой мыслью, и всё снова стало как обычно. Мы снова начали болтать о всевозможных вещах, что приходили к нам в голову, чтобы не создавать напрягающую тишину. Пришлось долго решаться на то чтобы поднять тему о моих приключениях, ибо я просто не мог и слова вставить в их диалоги. Ты только слово пискнешь, а тебе в ответ даже не тысячу слов, а предложений! И так всегда в общении с людьми! Все мои близкие считают меня хорошим слушателем, хотя на самом деле я тоже люблю разводить демагогии, но просто не хватает смелости взять и сказать: «Заткнись, чёрт тебя подери! Мне, между прочим, тоже есть что сказать!». Но каждый раз то мысль оборвётся, а то и вовсе уйдёт в небытие. И так день за днём, год за годом.

Over and over…

Слава богу спустя примерно часа два они перестали болтать, и у меня получилось завязать разговор самому:

—Товарищи, я сегодня наконец нашёл своего друга, и он мне рассказал кое что…(Накаляем интригу, их надо заинтерисовать.)

—Что это за «кое-что»? Ты давай, Санька, не тяни резину. Скажи всё как есть!—включился Грибник.

—Да-да, Александр, нам стало интересно.—подхватил тему Библиотекарь.

—Грибник, ответь мне пожалуйста, так как ты от нуля то избавился?

Чёрт, это был слишком тупой вопрос… 

—И это твой рассказ? Если так, то хреновый у тебя друг, скажу честно. Я же тебе объяснял, что сам не понимаю! Ну вот не понимаю, и всё! Оно само как-то…

—Да уж, это действительно было предсказуемо. Тогда скажу вот ещё что. Нам надо найти предметы, которые напрямую связаны с нашими жизнями. 

—И как нам их найти? Здесь если покапаться, то можно отыскать раритеты девятнадцатого века! И что нам, весь лес надо перетормошить?—возмутился Бармен, после чего хорошенько закурил.—Это слишком расплывчитая подсказка. Нихрена же не понятно! Жизнь идёт куда дольше, чем кажется. Мгновения пролетают, появляются новые, а потом и они уходят. В жизни происходит столько всего, что и не уследишь за тем, что на тебя повлияло в тот или иной момент. Это ведь может быть раннее детство, или болезненное воспоминание, которое ты надёжно похоронил в своей душе. Как я могу определить, тот ли это предмет, который мне нужен? 

—Я д-д-думаю…мы это сами почувствуем.—неожиданно ответил Библиотекарь (А ведь он правду сказал).— Если так подумать, то воспоминание всё равно остаются в нашей памяти, они никуда не исчезают. Просто нужен некий «trigger», который поможет понять, тот этот предмет, или нет.

—Может ты и прав, но этим предметом может быть что угодно. В теории ВООБЩЕ всё! От машины до иголки! И как мне это искать?

—Есть один вариант…—сказал Грибник с задумчивым взглядом.—Зверь одно время что-то крал у нас с Алтаря. По-началу я даже и не думал об этом париться, но коль такие дела…Думаю, надо обыскать его халупу.

—Ты что, сбрендил, старый хрыч?!—взорвался Бармен.—Совсем соображать перестал?! Голову давно не включал?! Он же поехавший, будет защищать своё логово.

—Это да, но если мы пойдём к нему рано утром, он будет спать, и мы спокойно достанем всё то, что нам надо. Сам посуди: днём он бодрый и охотится на кабанов, чтобы резать себя их бивнями, ночью орёт, как сумасшедший, а утром его ни слыхать, ни видать. Он же всё равно живой человек, тоже устаёт. Причём настолько, что я тебя уверяю, его хоть ногами пинай, ему будет всё равно.

Бармен нахмурил брови, и погрузился в молчание. Как можно опять, ему очень трудно даётся смирение.

—Звучит отлично, коллега! У нас наконец есть луч надежды!—восцликнул Библиотекарь.

—Хм. Ладно, всё равно других вариантов нет. Хрен с тобой, старый.—отмахнулся Бармен, и пошёл за свою стойку.

Впринципе, Грибник хорошо сказал, только не думаю, что это поможет лично мне. 

Я чувствую, что этот значок для меня как родной, словно он всю жизнь был со мной, хотя на самом деле я не помню, чтобы в моей коллекции были такие акриловые раритеты. Быть может, это и есть мой предмет. Только что с ним делать? Фиг знает…

Так или иначе, я хотел разобраться с этим на утро, а потому с чистой совестью и усталой головой лёг спать, прикрывшись своей курткой.

Ночь была очень весёлая…

Когда я с трудом от усталости открыл глаза, то обнаружил себя лежащим на своём старом диване под тёплым махровым одеялом. Всё вокруг было до боли знакомое, родное: одиноко стоящий ноутбук возле окна, небольшая коллекция пластинок и книжек на одной полке в правом углу, бессмертный кактус, который я даже не помню, когда в последний раз его поливал, шторы, что все в кофейных пятнах, ну и еле висячая люстра, конечно. Свет стоял тусклый, больше отдающий голубыми тонами, настраивающий на меланхоличное настроение. Всё как обычно, так проходило у меня день за днём. «Получается, всё это был сон? Слава богу, я дома!»—такие мысли у меня появились вначале. Неспеша встав с дивана, я на радостях подошёл к окну, чтобы убедиться в реальности мира. Вид не подвёл, всё как раньше:  напротив стоит серая хрущёвка, под окном весело играют детишки на площадке, и солнце согревает своими тёплыми лучами.

Стоп, что? Свет в комнате тусклый, но на улице ярко?

Нет, я не ошибся, это было слишком странно. Шторы убраны, а моя квартира находится на солнечной стороне, обычно по утрам я проклинаю эти чертовы лучи, если они светят. А тут…аномалия какая-то. Я решил посмотреть на время, часы показывали «8:97».

Так, а это что за прикол? Часы уже успели сломаться?

И это было ещё не всё. Стоило лишь посмотреть в противоположный угол от моего дивана. Там стояла винтовая лестница. Да, я всегда мечтал о винтовой лестнице, но её даже в теории нельзя было бы построить в многоквартирном доме. Стоп, а что у меня делает на полке играющий виниловый проигрыватель? Я точно помню, что никогда его не покупал, хотя тоже очень его хотел. Помню ещё все мои друзья называли меня дурачком, ибо зачем мне пластинки без проигрывателя? И вот чего ещё я не мог вспомнить.

На проигрывателе стояла пластинка «The Beatles» с альбомом «Let it be». Одноимённая песня застряла на повторении этой самой строчки.

«Let it be, let it be…

Let it be, let it be…

Let it be, let it be…»

«В самом припеве после четырехкратного повторения этих слов были же ведь ещё слова, это что ещё за брак мне подсунули?»—подумал я сначала. А потом до меня наконец дошло…

 Здесь всё бракованное, всё здесь слишком нереально.

Да, на первый взгляд кажется, что всё как обычно, но если напрячь свою память сильнее, то становится понятно, как много тут несостыковок. Реальность сплетена между фантазиями, желаниями, и эмоциональным состоянием. Это не может быть правдой…

В панике, единственной моей мыслью было одно: бежать. Бежать куда глаза глядят, лишь бы уцепиться за тот мир, в котором я жил когда-то. Какие там черти и вурдалаки с мистическими лесами? Да, пусть я и буду жить в четырёх стенах, где каждая выемка давно уже отразилась в памяти, пусть эти стены будут для меня скукой смертной, но хотя всё это будет настоящим. Привычным и настоящим. Но нет, вселенная так не думала, и подсунула ещё один интересный момент в и так абсурдную ситуацию.

Когда я спустился вниз по лестнице, меня ждала та же самая комната. Только заполненная водой.

Воды, конечно, было немного, около 20 сантиметров, но ходить было уже затруднительнее. Самое удивительное, что и лестница не кончалась, она всё так же вела вниз. Вода при этом в самой комнате была стоячая, и застыло будто Мёртвое море, хотя вода по лестнице текла вниз, как ни в чём не бывало. Я как будто попал в какую-то очень старую игру, где разработчики случайно не доработали пару элементов, и теперь никакого погружения априори не могло быть. И тут снова играла чёртова песня Леннона, и снова застряла на обрывке припева. 

Да, это точно был сон. Хотя осознал я это намного позже.

Ради интереса, я спускался вниз снова и снова, однако картина абсолютно не менялась. Спустя ещё десять спусков я совсем отчаялся, и с насквозь промокшими ногами сел на ненавистный диван. Оставалось только смотреть на это солнечное небо, которое светит для всех, но не для меня. Во влажной комнате было сложно закурить, однако я откопал зажигалку и начал курить прямо на диване под эмоциональное, но надоевшее пение Леннона. Всё равно уже ничего не изменить, все ходы не имеют смысла. Был вариант выпрыгнуть из окна, но как бы я ни старался, они были плотно закрыты и ни один предмет не смог их пробить. Оставалось только перебирать все накопленные мысли в комнате без входа и выхода. В комнате, созданной из воспоминаний и грёз, предаваться настольгии и мечтать о несбывшихся желаниях…

От скуки, после небольшого перекура, я решил проверить это, не побоюсь этого слова, «измерение». Кинув окурок на подоконник, я спустился на этаж ниже, и вы не поверите: этот окурок лежал на том же месте, что и в предыдущей комнате. Значит, это по сути, одна и та же комната, и, как ранее подтвердилось, пока на неё никак не повлияешь, ничего толком и не произойдёт! И я решил если и не выключить проигрыватель, то хотя бы сменить пластинку на что-нибудь другое, а то так и с ума сойти можно. Когда же я подошёл к проигрывателю и поднял иголку, в глазах всё потемнело, и я упал мешком в прохладную воду. А потом…

«Wake up, little Suzie!»

Открыв глаза в полном шоке от происходяшего, я без раздумий кинул акриловый значок в огонь костра. 

Ноль пропал…

Глава 12.

В гости к Зверю. 

«Говорят, что дома у Пети

Живёт его приятель Йети…»

Петр Налич.

Признаться честно, я и не думал что ключ к разгадке будет такой простой. Конечно, это стоило мне промокшей насквозь одежды, но так или иначе…ура? Друзья мои, конечно, были мягко говоря удивлены моим положением, учитывая что как утверждал Грибник, я даже не шелохнулся. Мне пришлось пересказать все эти события. Товарищи были ещё больше озадачены.

—Так вот как ты избавился от первого нуля!—воскликнул Бармен от радости, но эта его редкая эмоция сменилась прежней вредной натурой. Он взял Грибника за свитер двумя руками, и начал качать его, приговаривая:

—То есть ты всё это время скрывал от нас путь спасения, идиот?! Уже тоже небось втайне сжёг свой предмет!

—Угомонись!—Грибник оттолкнул его своей медвежьей лапой, что тот аж отлетел.—Если бы я сжёг что-то такое, то у меня бы остался один нуль. Как я стёр первый, я не знаю. Оно произошло само собой.

—Я тебе не верю!—крикнул Бармен.—Значит так, давай тогда расставим все точки над «и». Мы сейчас идём к Зверю, там, возможно находим наши ключи, а потом сжигаем. Если у тебя останется этот нуль, значит ты лжец. Если нет, то так и быть, ты вернёшь моё утраченное доверие.

—А если моего ключа там не будет, то что тогда? Ты не подумал, что мы как и Саня, можем его отыскать в любом месте. В ЛЮБОМ!

—Б-б-бармен!—решил включиться Библиотекарь.—Вы что, не понимаете, что ставите под сом-м-м-мнение своего товарища, к-который помогал вам тут ж-жить? (Ему явно пришлось потратить очень много сил на эти слова). Без н-него нам бы пришлось жить куд-д-да тяжелее.

—Пацан, у меня с эмпатией плохо, сам знаешь, да и мистиком никогда не был, но тебе не кажется, что он является частью этого Леса? Дух, который уберегает нас от неприятностей, но при этом скрывает правду, чтобы мы никогда не сбежали? А его этот стёртый нуль вечная загадка, над которой мы обречены ломаться.

—Слушай, а из тебя получится неплохой сказочник, Усатик.—лишь рассмеялся Грибник, чем смятил уверенность Бармена.—Послушай меня, добрый молодец. Я—часть этого Леса. Ты—часть этого леса. Они оба (он показал на нас с Библиотекарем)—часть этого Леса. Попав сюда, ты становишься частью этого мира. Так что лучше книжки почитай, чтобы мысли свои нормально формулировать, либо не разбрасывайся словами попросту. Пошли лучше, пока солнце ещё не поднялось.

Ночь ещё не прошла, а утро ещё не наступило. На мой взгляд, это очень интересный промежуток времени, в который если ты случайно попадёшь , то будешь чувствовать себя неопределённо, а мысли будут в подвешенном состоянии. Но как заверял Грибник, именно в этот промежуток времени нужно идти к Зверю, ибо никаких четких действий он не сможет совершить. Он тесно был связан с Лесой, теснее чем мы вчетвером, а потому и стал существовать четко по законам этого места. Именно поэтому мы поспешно оделись и побежали к его «дому». 

Путь предстоял не слишком уж далёкий, но судьба как будто решила накинуть нам сверху неприятностей, а заодно и посмотреть, что будет. Как только мы перешли на территорию Диканки, путь к Зверю оказался ещё более глухой, чем я предполагал. «Другая сторона» Леса и так не славилась своей опрятностью, но чтоб настолько…Тропинка была буквально завалена гнилыми бревнами, а от самой тропинки и следа почти не осталось, ибо всё заросло высокой травой. Пока мы шли, в воздухе стоял ужасный запах сырости, который любому помог бы вылечить заложенный нос. Тропа как бы говорила: «Не стоит сюда идти, счастья тут не жди», «Оставь надежду всяк, сюда входящий…», ну или что-то в этом роде. Ну а счастье моим товарищам в этом месте и не нужно было—они искали «ключ» для него, потому они это видимо воспринимали как очередное испытание, и на лице Грибника царила улыбка. Я его понимаю на самом деле, я бы вёл себя также, если бы сидел на одной и той же полянке, дремая от скуки, и сбившись со счёту, сколько времени прошло. А тут наконец произошло что-то интересное, что даже для Диканки удивительно. Причём настолько всё было удивительно, что все трое почти одновременно шарахались от падающих деревьев, которые видимо вышли из этого порочного круга. Для этого места это действительно шокирующее событие. 

Наконец дойдя до его «берлоги» что даже для зверя это было бы просто кучкой мусора (из веток и брёвен он построил себе крышу, а внутри жилища валялись банки, и ржавые острые предметы). Было видно, что для удобства тут создали минимум усилий. Больший упор Зверь сделал на устрашение, ведь рядом с его жилищем лежали трупы диких животных, клыки кабанов и рога оленей вялались где попало, а на земле можно было заметить ещё не впитавшуюся свежую кровь. В общем, атмосфера была достаточно жуткой, поэтому нужно было найти ключи как можно быстрее. Только вот Бармен задал достаточно важный вопрос:

—Любезные, ответьте-ка мне на один вопрос. Как я по-вашему должен найти свой «ключ» среди этого хлама? Им может быть вообще всё что угодно! Ну ладно бы ту мусора было поменьше, так нет!

—Можешь делать как я, а  не ныть там себе в сторонке—спокойно ответил Грибник—Просто бери то, что приглянулось.

—И всё? Не, подожди…Это всё?! А если не сработает? Получается, сюда надо обратно возвращаться?! Пошёл ты! Я весь этот мусор с собой таскать не хочу!

—П…попробуйте включить внутреннее чутьё—промямлил Библиотекарь, и казалось, что услышал его только я. Но на моё удивление, спорщики отлично слышали своего товарища (видно привыкли к его тихому и робкому голосу).

—Вот я тебе на это и намекал, дурень.—тыкнул пальцем в своего оппонента Грибник.

—Вы чё, экстрасенсы дохрена? Какое к черту внутреннее чутьё? Я, конечно понимаю, что тут и так полным полно мистики,  но чтобы быть таким отчаянным…

—Вот как раз для тебя, дурня, я всё проще и обьяснил, ибо ты даже таких базовых вещей не понимаешь—только и посмеялся Грибник.—Просто бери, что нравится. Считай это распродажей.

Бармен нахмурился, и присоединился к поискам своего ключа, а я же от безделья стоял на стрёме. Признаться, даже если закрыть глаза и представить, что ты находишься где-нибудь в лесах Норвегии, всё равно не получится абстрагироваться от жути этой берлоги. Холодок буквально бежит по всему телу, и ты не понимаешь отчего: то ли оттого, что этот лес давно не видел солнца за огромными деревьями, то ли от страха, хотя бояться вроде бы нечего.

Пытаюсь закрыть глаза. Я в квартире. Открываю глаза. Лес.

Закрываю. Пустота. Открываю. Мрачный лес.

Ничего не меняется. Только одно находится наяву, а другое в голове.

Хоп! Перед глазами читается среди деревьев женский силуэт. Неужто Дама? Решила проведать бедолаг?

Как только я попытался рассмотреть её поближе, то заметил очень весёлую улыбку на её обворожительном лице. А потом начался артхаус в духе Дэвида Линча. Следите внимательно. Она сначала подняла указательный палец вместе с большим, потом показала на меня, следом вытянула на двух ладонях по указательному пальцу и провеста вокруг одно из пальцем, а затем показала два пальца и сделала небольшой оборот ладонью. Когда она увидела мой недоумевающий взгляд, то только хихикнула и ушла в глубь леса. Я не выдержал.

—Стой! Ты куда?

—Саня, ты идиот?! Мы уже почти всё закончили!—крикнул Грибник.

—А ты то чё заорался?—восцкликнул Бармен.

Мне было всё равно. Я просто побежал к тому дереву, где она стояла, но не нашёл ничего. Ни силуэта, и звуков шагов, ни даже следов. Словно её и не бывало вовсе.

Зато увидел сюрприз. И далеко неприятный. Зверь вернулся.

—А. А?! Ты? ТЫ?! Кто ты?! Я тебя знаю? Нет? А ты? Кто там? Они? Ты? ТЫ? 

Выглядил он отвратительно. Всё тело было покрыто шрамами и порезами, а из груди торчал клык кабана. На губах виднелась кровь. Либо он себе разкромсал губу, либо ел сырое мясо. Господи…Я просто стоял, и не мог отвести взгляд от ужаса.

—Не бойся. Не бойся. Ты новый? Ты новый, да? Я нервничаю. Все нервничат. Ты тоже. В мой дом зашли. Ты? Ты зашёл?!

Я молча кивнул, и в горле появился неприятный комок.

—Дай руку. Дай сюда руку. Просто дай. Я не обижу. Ты боишься что я обижу? Не обижу. Я хороший. Правда хороший?

*кивок*

—Славно. Чудно. Дай руку. ДАЙ её сюда.

Мне ничего не оставалось, кроме как протянуть свою ладонь. Когда смотришь в эти дикие, широкие зрачки, то ничего не можешь с собой поделать, кроме как подчиниться.

—Да, молодец. Спасибо, малец.

Он протянул мне нож, и своими грязными руками сжал мою ладонь. А затем направил на свой живот.

—А ну отстань от пацана!—крикнул Грибник, и как следует вмазал Зверю по лицу, что тот аж попал.

—Вы? ВЫ?! ВЫ ЧТО ЗДЕСЬ ЗАБЫЛИ?! ВАС НЕ ЗВАЛИ! БОРОДАТЫЙ! У НАС БЫЛ УГОВОР! ТЫ НЕ СМЕЕШЬ!

—А ты не смеешь таскать нужные нам вещи.—сказал Грибник, пока расслаблял руку после удара.

—ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ! Я СТРАДАЮ! ТЫ ДОЛЖЕН СТРАДАТЬ! ВЫ ВСЕ ДОЛЖНЫ СТРАДАТЬ! ДУМАЕТЕ, ЛЕС ОТПУСТИТ! НИКОГДА! ЕГО КОРНИ ВАС ЗАХВАТИЛИ! ВЫ ОСТАНЕТЕСЬ ЗДЕСЬ! Я ОБРУБАЮ ЛОЖЬ! Я ЗВЕРЬ! ЛЕСА САНИТАР!

Грибник не выдержал этой явно пафосной речи, и вонзил клык Зверя ещё глубже в грудь. Тот завопил от боли, как собака, и убежал к себе, проклиная весь мир, и себя.

—Не переживай за него. Он бессмертен, и потерян навсегда. Его рассудок окончательно сломался.—успокаивал по дороге меня Грибник, положив руку на плечо. 

Ребята взяли всё что могли, а обратная дорога вышла без приключений. Ура?

Когда мы сели около костра, я не знал, к кому обратиться за помощью в загадке от Лесной Дамы. Лучше всего подходил для этого Библиотекарь, так как я видел за ним куда больший багаж знаний, чем у остальных. Одна у него проблема: жизненных мудростей у него очень мало, как и у меня. 

Я подошёл к нему, пока тот как обычно сидел в своих раздумиях. Увидев меня, на его лице стала видна робкая улыбка.

—Скажи пожалуйста, а…

—Библиотекарь. Просто Библиотекарь. Так легче будет нам об-б-боим.

—Я увидел возле с логовом Зверя Лесную Даму…

—Так. Я вас в-внимательно слушаю (Библиотекарь оживился ещё больше).

—И она мне показала какие-то странные знаки, которые я не понимаю.

—Вы помните, как она их показывала?

—Да. Примерно вот так.

Я запомнил их идеально. Оно и понятно, такое не часто встретишь, поэтому мне удалось без труда показать их Библиотекарю.

—Ааа, тут всё легко. Это язык жестов!

—Она что, стала немой?

—Нее, она с вами играется. Значит, вы ей приглянулись. В отличии из всей нашей компании, мне приходилось работать с глухонемыми в библиотеке, поэтому базовые жесты я знаю. Она сказала вам примерно следующее…Покажите-ка ещё раз.

Я сделал всё тоже самое.

«Жду тебя»… «Через»… «Два часа». Она ждёт вас через два часа.

Я удивился посланию Дамы ещё сильнее. Как определить времени в месте, где такого понятия нет?

Глава 13.

Это можно считать свиданием?

По улице шагает, бедрами качая

Дурак влюбленный пригласит на кружку чая

Злая вслед кричит жена, свой брак спасая

В нем голос совести сожрет любовь глухая…

Green appelsin

—Ну вот как, ответьте!—от волнения начал я паниковать.

—Думаю, здесь всё поддаётся чувствам, юноша—спокойно ответил Библиотекарь (кажется, он даже стал чуточку уверенее от своих поучений)—если вам кажется, что прошло около двух часов, значит, так и есть. Время само по себе относительное понятие, если так подумать. Оно умеет растягиваться, ускоряться, стоять на месте, и человечество решило, что часы смогут его подчинить, разделив на часы, минуты, и секунды. Но это по своей сущности мало чем помогло. Часы лишь отрегулировали жизнь человечества, чтобы они жили подобно механизмам, и выстроили внутри него свои законы, но они всё ещё подвластны временным потокам.

—Ну а если я чувствую, что прошла целая вечность, хотя возможно прошли какие-нибудь жалкие часа три, что мне делать? Без ориентации жить очень трудно.

—Я же говорю: смело плюйте на эту установку! Дама, я смотрю, за вас очень крепко взялась, и решила поиграться. Она испытывает вас, так что идите ей на перекор. 

Библиотекарь слегка покраснел, и добавил, что её очень вдохновляет её бунтарский дух, и под её дудку он бы очень хотел попасть. Если бы я не ушёл, то он продолжил свой бесконечный монолог. Его бы хватило на целую оду. Так что я пошёл слушать музыку у столика Бармена, который опять протирал стаканы и думал о чем то своём. Я же хотел поверить словам Библиотекаря, и представить, что два часа уже прошли, но врядли это так. Единственное, что разбавяло эту гробовую тишину, это старая пластинка Билли Холидей. Да уж, если бы вокруг не было деревьев и бар был бы побольше, я бы представил себя в классическом американском фильме золотой эпохи Голливуда. Господи, даже сам Бармен с его комичными пышными усами отлично туда вписывается! И после этих фантазий о далёких временах, которые я даже не застал, я начал курить очередную сигарету. Бармен немного оживился, и закончив свою работу, повернулся ко мне:

—Пацан, знаешь что я утащил с собой из логова? Попробуй, угадай.

—Э-э-э…Наверное, какой-нибудь подстаканник. Что там ещё можно найти?

—Ха-ха-ха—лишь саркастически посмеялся Бармен—Нет. Это даже не смешно. Смотри.

Он выложил на барную стойку маленькую пластинку, на которую обычно записывают по одному или максимум три песни. Сама же она была сильно покоцанна временем: вся в царапинах, краешек вообще отломался, а название было стерто временем. Лишь белая бумашка с еле заметными голубыми оттенками.

—Как думаешь, что там может быть? Я уже её кое как подлатал, так что думаю, она заработает как надо. Я редко устраиваю подобное, но вечером будем слушать.

Но отсуствие надписей на пластинке меня очень сильно озадачило. Бармен же, в своей привычной манере, начал бурчать:

—Ой, да какая тебе разница? Хрен пойми, сколько она тут лежит, всё что угодно могло произойти! Может, пиратская копия каких-нибудь неизвестных исполнителей, а может Юрий Антонов. Но я её послушаю, это точно. Уж больно она меня зацепила. А чтобы всем было интересно, я рассказал о ней нашим товарищам, и сказал, что включу только вечером.

—Ты всё ещё гадина!—проорал издалека Грибник.—Сначала понарассказывал о ней, а потом ещё и ждать заставляет. Однажды я тебе морду набью!

—Зато так интереснее, а повод ты бы и так нашёл—ответил ему Бармен.

Мда, с его стороны это был такой себе поступок. Со своей логикой, конечно, но всё равно неприятный. Однако мне ничего уже ждать не хотелось, и я быстрым шагом пошёл на опушку к Даме, чтобы найти ответы на вопросы. И естественно, чтобы увидеть её своими глазами ещё раз. 

Пока я шёл, ничего особенного не происходило, за исключением одной детали: на меня пристально смотрела лиса, и как будто ухмылялась. Я здесь оказался достаточно недавно, и мало чего знаю, но лису встретить уж точно не ожидал. Особенно мне показалось странным то, что она исчезла в ту же секунду, но когда вспоминаешь всю остальную чертовщину, которая с тобой происходила, то и реагируешь не так остро. Поэтому, погрузившись в свои мысли, я продолжил своё путешествие.

Подойдя к опушке, сначала мне всё показалось таким же, как и до этого: небольшой круг с мелкой зеленой травкой, и остатки лестницы, что ведут тебя непонятно куда. Но стоило мне отвернуться на долю секунды от шороха в глуши, как я услышал мягкий, но звонкий голос:

—О, ты пришёл вовремя! Я была уверена, что ты пропадешь в Тартар и воспоминания твои обратятся в прах—бодро произнесла Дама. Стояла она уже на лестнице, покручивала зонтик, и явно ожидала ответа, судя по её хитрым маленьким глазкам. На это я лишь сильно покраснел от волнения, и лишь молча подходил к ней. Отчасти, из-за собственного желания, но была и другая причина.

Ноги сами вели меня к ней. Мозг они явно не хотели слушать.

Таким темпом я сел на пенёк, и продолжал молча смотреть на травку, опустив голову.

—Чего ты так напряжён, друг? Мне жаль, что обрёл ты здесь неуют, но позвала я тебя не просто так.

Задрав руки назад, она посмотрела мне прямо в лицо, даже несмотря на то что голову я так и не поднял. Глаза хотелось закрыть, размышления подталкивали на побег, но я ничего не мог с собой поделать. Последний раз такое влечение и отторжение в одном лице мне приходилось испытывать, но не могу точно вспомнить когда. Оно скрылось за другими цикличными и одинаковыми отношениями.

—Тебе не нравится? Ну же, скажи что-нибудь. Так рвался ты к эпилогу, что застрял на пол странице. Это же неправильно!—нахмурилась Дама, показывая своё искреннее недоумевание.

—Ты…мне…—промямлил я.

—Что мне?

—Что ты…мне…

—Что же это за «мне»?

—…нравишься.

Нравишься.

Ты мне нравишься.

Ты мне нравишься.

Ты мне нравишься.

Ты мне нравишься.

Ты правда мне нравишься.

Понравилась.

Ты мне понравилась.

Нравишься очень понравилась!

—Ого, так приятно. Ты мне тоже нравишься.

—Неожидала от тебя этого услышать.

—…правда?

—правда?!

—это правда?

—Это реально? Не за что!

В мозгу что-то переклинило. Все воспоминания смешались в единную массу, скомканную из фраз и её обрывков. Всё это было, всё это я уже говорил, всё это видел. Недоумеваюший взгляд, нервное протирание рук, расширенные зрачки. Всё тоже. Самое. Забавно то, что я почти никогда не говорил другого слова, которое намного важнее всей этой болтовни вокруг да около о высоких чувствах.

«Люблю.»

А «нравишься», и «люблю» это совсем разные вещи.

Поэтому в свою пропитанную внутренним отчаянием речь, я еле произнёс:

—Ты…мне…люблю.

—Чего?—спросила Дама, подняв бровь.

—Я тебя…люблю.

Люблю.

—Не поверишь, но я…тоже тебя люблю.

—Не поверишь, но я тоже тебя люблю—без капли смущения сказала Дама.—Не знаю почему, но ты зацепил меня, словно филин непутевую мышку. Твоё касание я запомнила надолго, и давно не чувстовала такого тепла. Пожалуй, ради тебя стоит одеть перчатки.

Она одела черные, бархатные перчатки неспеша, с особой элегантностью, и при этом ни сводила глаз с меня. А я с неё. Это было ужасно, но одновременно прекрасное чувство. И после этой сладкой экзекуции, я чуть не отрубился от смеси страха и восхищения.

Она коснулась моих щёк.

—Завтра решится наша судьба. Теперь наши узы прочно связаны, но любое железо может заржаветь, даже в ближайшие сроки. Завтра ты узнаешь обо мне всё. Запомни меня, и мой запах, чтобы прочувствовать время, к которому я буду тебя ожидать. Кусни палец, пожалуйста.

Она села ко мне на колени, и протянула свой палец.

—Но…э…зачем?

—Так надо, юный страдалец, так надо. От этого ритуала будет зависеть твоя судьба, и всех частей твоей жизни. Давай.

Я возбудился, и сделал то, о чём она просила. Удовольствие граничило с отвращением, что я совершаю какие-то глупые просьбы, но после укуса глаза начали слипаться, а мысли не напоминали бесконечный хаос. Перед тем, как окончательно не уйти в царство Морфея, я услышал её последние слова, которые она мне прошептала прямо на ухо, словно добивая:

—Считай это моим подарком за твои душевные терзания. Одной из форм поцелуя. Любимый…

—Я подарю тебе наш первый невербальный поцелуй, Любимый…

Любимый!

Когда я открыл глаза, я уже лежал на одной из ступенек лестницы, покрытый махровым одеялом. От всего пережитого, мне захотелось курить, но у меня осталась всего одна сигарета.

—Ладно, сегодня особенный случай—сказал я себе, и зажёг эту раковую палочку, переваривая все события моей жизни.

Глава 14.

Отголоски прошлого.

—Это уже переходит все грани разумного!—прокричал я в пустоту—идиотизм за идотизмом! Да я сплю! Как там это называется? Сон во сне! Да! Это сон во сне!

—На самом деле ты давно ответил на этот вопрос…—сказал с улыбкой Тима, скрывающийся за кустами.

Знаете, как бы я к нему не отсносился, в тот момент мне его ударить хотелось. Мало того что он видимо наблюдал весь этот процесс, так ещё и начал какую-то чушь нести. Благо я быстро успокоился, ибо отчасти у меня не было сил на злобу: спать хотелось ужасно. 

—Не боись, я ненадолго, дальше ты уже спокойно пойдешь к своим товарищам по несчастию. Я могу поделиться с тобой одной мыслью? Вчера мне на утро буквально пришла.

—Мэ…валяй.

—Лично для себя я не смог избавиться от бесконечных циклов, ибо от них никуда деться невозможно: они настигнут тебя всё равно, и будут следовать за тобой до конца жизни, как не пытайся. А если ты будешь уверен что всё, бесконечных повторов больше нет, поверь, никуда они не исчезли. Они просто преобразились, и посути ничего не поменялось.

—Ну спасибо, блин, приободрил…

—Всё зависит от восприятия, чувак. Я вот смирился со своей судьбой, чего тебе не советую. Мой тебе дружеский совет: смени одни циклы на другие. Это вполне возможно.

—Так ты же сказал, что их изменить невозможно! Ошибочка выходит!—раскинув руки, я вскипел, как чайник. 

—Ну если ты будешь таким, то да, циклы останутся такими же.—преспокойно ответил Тима, ни капли не поменявшись в лице—Знаешь этот знаменитый лозунг, которым политики руководствуются, когда критикуют народ? «Начни с себя». Не знаю, работает ли это в политической жизни, но в данном случае работает безотказно. Не борись с циклами, как таковыми. С собой борись.

— «Бой с тенью, или игра с самим собой» какая-то получается!—засмеялся я, и уже после этого смешка окончательно устал.

—а ты не смейся, я тебе серьёзно говорю. Ты уже начал этот путь, так что не бросай его. Борись.

—А ты? Чеж ты то не борешься?

—Я своей цели добился, мне больше ничего и не нужно. Серьёзно, мне тут хорошо! По крайней мере, компания хоть какая-то всегда под рукой.

—Это ты про Даму?

—Да. Она в тебе видит огромный потенциал, ибо ты достаточно упертый, только что делать не знаешь. 

—Проснуться мне надо, вот что.—сказал я, и попытался встать. С трудом, конечно, но с третьей попытки получилось.

—Вот именно, Саня. «Проснуться надо»…тебе помочь?

—Не надо, спасибо. Я сам.

—Тогда ладно. Заходи, если что!—Тима снова улыбнулся, и пошёл в глубь леса, наигрывая на гитаре «Roundabout» группы «Yes».

Дорога в этот раз обошлась без потрясений, а потому я полностью погрузился в свои мысли, даже музыку не включил. Было вполне очевидно: с Дамой у меня ничего не получится. Нет, из-за того что я решил опустить руку и плыть по течению, нет. 

Просто чутьё подсказывает, что из-за неё всё повторится вновь. И из леса я не выйду никогда.

Но признаюсь, манило меня к ней безумно. Как ты ни старайся, как не переводи свои мысли в другое русло, всё сводилось к её личику, голоску, и запаху ели и можжевельника. Закрываешь глаза: в тебя впивается взгляд полный загадки и недосказанности. Открываешь глаза: такое чувство, будто она следит за тобой через весь лес, через каждую травинку и веточку. Напрягаешь слух, чтобы насладиться природой: тишина. Мертвая тишина, от которой лишь хочется снова погрузиться в себя, и так по кругу.

Over and over…

Хотя, после того как я выкинул значок в огонь, на душе стало немного легче (удивительное совпадение, не правда ли?). Размышления о циклах хоть и гложили, но по крайней мере не так сильно, как раньше. 

Для сравнения. Если раньше я впадал в натуральный стресс, то сейчас появилось чувство смирения, мол, так и надо. Хотя нет, быть таким как Тима не стоит. Зачем ставить на себе крест раньше времени, если можно идти дальше?

Забавно конечно об этом думать, когда единственная дорога в округе ведёт тебя к началу…Ирония…

Но так или иначе, до лагеря я добрался, даже не смотря на дикую усталость. А потом ка-а-а-ак «посмотрел», что снова начал еле держаться на ногах. К счастью, до костра оставалось всего около десяти шагов.

Прийдя на место, я обнаружил интересную картину. Грибник, который меня был не особо настойчивым человеком, очень грубо настаивал Бармену что-то сделать, а Библиотекарь сидел довольный, и смотрел себе куда-то вдаль. За исключением Библиотекаря, царила очень неспокойная атмосфера.

—…давай уже, кончай дурака валять! Ломай пластинку, и дело с концом!—орал Грибник, и при этом бил по столу.

—Совсем с катушек съехал?! А может это не мой ключ, просто пластинка попалась! Ни за что!—крикнул Бармен в ответ, обнимая пластинку, как ребенка (удивительно, что она не сломалась).

—О, Саня!—резко повернулся ко мне Грибник, с отчаянием в глазах—как хорошо что ты пришёл! Пожалуйста, убеди этого идиота сломать пластинку! 

—ты думаешь, это его ключ?—решил начать я с вопроса, чтоб углубиться в конфликт.

—Ясен пень! А ты что думаешь, пластинки в лесу всё время валяются? На деревьях ***** растут?!

—А вот бутылки в лесу вообще не валяются, да-да!—парировал уже Бармен.

—Во-первых (Грибник смутился) бутылка «Белуги» редкость для такого захолустья, а во вторых, обрати-ка внимание—нуля нет!—крикнул Грибник, и обнажив руку, показал свой единственный нуль.

—Ну повезло тебе, и что дальше? Да если бы ты её не уронил, то скорее всего так же бы защищал!—отчаянный товарищ всё пытался защищаться, но реальных аргументов у него не было. Это уже не битва двух интеллектов, как до этого, а скорее битва упрямцев. Только к одному из них хотелось прислушаться.

—Зачем так привязываться к вещам, друзья? Я вот избавился от книги, и всё тут.

—Ты библиотекарь, тебе разве за такое было положено в аду гореть?—немного успокоившись, сказал Грибник.

—Может и так, но знаете, парралели с жизнью, все дела…Мне всё это не понравилось, вот я в-выбросил. Остался лишь пепел…

—Вот видишь, что он говорит?!—Грибник снова вернулся к Бармену—Вот он толковый малый! А теперь давай.

—УГОМОНИТЕСЬ!!!—заорал на всю опушку бармен—Вы меня достали! Ладно, так и быть, сломаю, но скорее всего об твою рожу, старый хрыч! А пока, дай послушать наконец! Я нахрена по-твоему её чистил?!

—Сейчас давай!—не отступал Грибник—я ж как лучше хочу, дрянная ты башка!

В этот раз, я решил не плыть по течению, а наконец сделать хоть что-то, а потому начал разнимать конфликт.

—Пож-жалуйста, вы оба остановитесь! Сейчас вы уж точно ничего не решите. Предлагаю вам обоим отдохнуть.

Грибник и Бармен уже готовы были подраться, но слава Богу они обратили внимание на меня, и взгляды, полные ненависти начали меняться на более спокойные. Однако…

—Хорошо, малой, я тебя понял.—сказал Грибник.—Успокоюсь, когда этой пластинки не будет!

—Да что вам не йемтся, а?!—встал Библиотекарь, и ловким движением выхватил пластинку из рук Бармена.

—Э?! Ты совсем оборзел, очкарик?! А ну отдай живо!

—Когда успокоитесь—и тут же потеряв всю свою уверенность, отбежал на безопасное расстояние.

Сначала, конечно, Бармен кидался в Библиотекаря чем под руку попадётся, но потом всё уже благодаря крепкому лещу от Грибника ненадолго успокоился. У меня в этот момент душа ушла в пятки, да и у похитителя тоже, причём даже на расстоянии нескольких метров было слышно его бешеный ритм сердца. Благо усатый товарищ уже не был нацелен на избиение Библиотекаря, поэтому немного погодя, пластинка вернулась к своему владельцу. 

Бармен был вне себя от счастья, как Голлумм, который вернул свою прелесть, но счастье его длилось недолго: обещанье своё ведь нужно держать?

—Ладно, так. Побесились и хватит. Пора наслаждаться искусством.—более сдержано произнёс Бармен.

—Клянусь, если это очередной джаз или рИтм-Энд-блЮз я сломаю её вместе с проигрывателем.—немного побурчав, сказал Грибник.

Пластинка встала на своё место. Иголка упала на начало песни. Музыка полилась.

Вступление протрубила труба, сопровождающаяся ритмом барабана. Песня уже навивала приятными мотивами, но потом в дело пошёл вокал. Очень приятный женский вокал…Жаль только, что пела девушка на японском, но во время прослушивания ненадолго преодолелся мой языковой барьер, и я всё равно проникся душевной композицией. Даже Грибник, который видать совсем этот жанр ненавидел, еле-еле насвистывал мелодию и пританцовывал ногой. Библиотекарь, как и до вмешательства в спор, сел на пень, и с улыбкой начал парить в облаках. А вот с Барменом всё оказалось куда интереснее…

Когда я посмотрел на его лицо, то увидел дикую бурю эмоций: губы выражали приятную ностальгию, в глазах виднелась печаль, а брови своим нахмуренным положением выражали злобу. Бармен достал сигарету, и не мог её зажечь: за всё пребывание в этом лагере, я увидел одинокую слезу, которая упала прямо на конец сигареты. После этого он сел, крестив руки, и начал думать о своём до самого конца песни. Хоть она и шла всего пять минут, но я не мог отвести взгляд от печального Бармена, а потому казалось, что прошла целая вечность до того, как пластинка остановилась.

Все пришли в чувство, и первым заговорил Грибник:

—Хм, ладно. Дикованно, раньше я такого не слышал. Хоть я и не фанат, но песня доброт…э, усатый, ты чего?—внезапно обратил он внимание на своего подавленного друга.

Сначала царило мёртвое молчание, и Бармен даже не мог выдавить из себя ни единого звука. Он всё ещё сохранить на лице своё хладнокровие, но уже вторая, а затем и третья слезинка выдала его настоящие эмоции. Наконец, он сказал:

—Это…Мария Такенучи…это песня, о которой я не хотел вспоминать…Почему? Почему именно она? Почему даже не чертов Джон Леннон, а именно эта песня?!—крикнул Бармен, и со всей силы ударил по стойке.

—Так-так, тихо, спокойно—вмешался Грибник—это та самая песня, о которой ты говорил?

—Да. Это она. Напоминание о моей прошлой жизни, и я даже не знаю, как о ней думать. Когда её вспоминаешь, на душе становится легко и тяжело одновременно. С этой песней связано много хороших и ублюдских воспоминаний…

—Теперь ты понимаешь, почему её стоит разбить?—Грибник положил свою тяжелую руку на плечо товарища.

—Да, я теперь этого хочу, но всё ещё не могу. Ты ведь понимаешь, что такое воспоминания, и как они нам дороги, несмотря на то что приносят  боль?

—Да, знаю. Но у меня всё было куда легче, признаю. Эта бутылка, эта чертова бутылка погубила мою жизнь, а взамен дала лишь мимолетный кайф. Эта бутылка сделала меня таким, каким я больше не хочу не хочу становиться снова, потому мне её было вообще не жаль.

—Ну вот. А эта песня для меня значит куда больше, чем для тебя «Белуга», уж извини что ставлю свою проблему выше твоей. Она меня сделала таким, каким я являюсь СЕЙЧАС. Она непосредственно связана сейчас со мной почти всем, и от неё не так просто избавиться. Если бы я был таким же как ты, то выбросил бы её немедленно, уже на первых нотах. Но…у меня нет другого ориентира, чтобы стать другим, поэтому я сейчас такой, каким и остался с того самого момента. Твою налево…

—Но ты ведь понимаешь, что уже поменялся, причём только что?—вставил своё слово Библиотекарь.—Ты стал более открытым, поэтому изменения есть.

—А что толку от того, что я сейчас излил свою душу? Я это делаю регулярно, каждый раз, когда напьюсь, а изменений ноль. Я просто повторяю свои слова снова и снова, в надежде, что проблема сама решится, а толку ноль.

—Изменения есть, просто ты их не замечаешь—не отступал Бармен.—Ты слишком боишься принять нового себя, вот и цепляешься за прошлое, которое тебе привычно. Кончай уже. Тебе есть к-куда стремиться.

Бармен замолчал, и молчание снова воцарило в лагере. И уже после небольшого перерыва, Бармен нерешительно достал строительный молоток, после чего взял пластинку, и подкинув её в воздух, ударил со всей силы. Оставшиеся части он покромсал на более мелкие куски, и кинул всё в огонь. Никто ему не мешал, лишь Грибник гордо и с улыбкой смотрел на изменения друга.

—Смотри мне, очкарик. Если мне после этого станет ещё хуже, то я этим молотком тебе коленные чашки поотбиваю!—воцкликнул Бармен, и в спешке поднял свой рукав.

Нуль пропал.

—Фух, ну ладно. Тебе повезло. Народ, как насчёт напитков засчёт заведения?

—Так они и так за счёт заведения, хе-хех?—засмеялся Грибник.

—Молчи, старик. Хехе—тоже едва засмеялся Бармен, и на его лице прояснилась искренняя, еле заметная, но улыбка.

Глава 15

Прямо, как в фильме Дэвида Линча!

Спустя некоторое время, все более менее пришли в норму, не без помощи алкоголя, конечно. Я тоже тогда изрядно выпил, ибо хотелось забыться уже к хренам собачим. Столько чертовщины вокруг, которые меняются с молниеносной скоростью! Как вообще всё это возможно адекватно переварить? Единственным, кто пил меньше всех был Грибник. Смотря на рюмку, на секунду становилось понятно, что водка ему всё больше становится противной с каждым новым стаканом, а потому после трёх рюмок он решил остановиться. Я же продолжал мешать в своём желудке все возможные виды спирта, какие только Бармену прийдут в голову.

—Господи, ты пьёшь быстрее, чем я придумываю новые напитки! Малой, остановись!—возмущался Бармен.

—Аэ…У меня есть…последняя просьба—как-то выдавил я из себя слова.

—Ну и…что же ты хочешь?

—сваргань мне… «Калифорнийскую мечту», эээ…пожалуйста—в этот момет я жутко покраснел, ибо хоть частью мозга я понимал, что не хочу мучить Бармена, но это название песни в исполнении «Beach boys» так будоражило моё воображение, что мне очень хотелось бы хоть как-то реализовать что-то с таким названием.

—Ммм…так, я не знаю такого напитк…а-а-а! Понял тебя! Хочешь, чтобы я по этому названию тебе сделал коктейль?

Я кивнул, и голова всем своим весом упала на барную стойку во время кивка.

—Ладно, пьянчуга. Но когда я его сделаю, ты от меня останешь!—злобно добавил Бармен, и приступмл к готовке. Он достал примерно три бутылки с сиропами (примерно, потому то в этот момент бутылки двоились у меня в глазах), и начал их смешивать. Во время работы он затеял со мной диалог:

—Скажи, что у тебя ассоциируется с Калифорнией?

—ну эээ…тепло там…солнце…пляжи…

—Чтож, значит мы с тобой всё же похожи, хоть в чём-то. Поэтому за основу я возьму безалкогольный напиток «Мечта серфера». Для этого берём три сиропа: манго, лайм, и маракуйя. Но, куда же нам без джина! Знаешь почему он идеально подходит к этому шедевру?

Я с усердием лишь покачал головой.

—Всё равно не запомнишь, очевидно. Ладно, так или иначе, джин лучше всего подходит сюда потому что его можно спокойно пить не охлажденным. А нам же нужно летнее настроение Калифорнии, не так ли? Поэтому берём и его. А ещё, чтобы немного разбавить градус, дольём сверху тоником. Пусть во рту напиток тебя бодрит также, как жара на пляжах!

Прошло около трёх минут, и напиток был готов. Когда я его выпил, но на душе стало намного теплее, чем раньше…во всех смыслах. В голове играли песни «Beach boys», ноздри вдыхали морской бриз, а ноги как будто чувствовали песок под собой. Может отчасти поэтому ходить мне потом было тяжело, как и по песку…

Еле дойдя до спального места, я тут же уснул крепким сном, несмотря на то что Библиотекарь с Грибником очень громко пели и брынчали на гитаре. 

Наконец-то…покой…Или…

Проснулся я трезвым, как стеклышко, но вокруг не было ни души. Лагерь был подозрительно мёртвым, будто мои товарищи покинули его давно. На барной стойке ничего не было: ни коктейлей, ни сиропов, ничего…Ничего кроме винилового проигрывателя. И что самое интересное, на стойку повесили красное полотно. Я подошёл, и убедился, что оно шелковое, и на удивление чистое. 

Паника тут же овладела мной, и я начал искать своих новых друзей по всей опушке.

Но никто не отвечал.

Ещё больше почувствовав тревогу, я пустился наутёк. Какая разница, потеряюсь я или нет? Я же всё равно вернусь к началу! Рано или поздно, ноги сами меня приведут сюда, где я буду страдать от одиночества. Пока я бежал, лес на удивление казался ещё более мертвым, чем Диканка, хотя это сторона леса была более приятной и нежно-зеленой. Так я бежал, раз за разом ручей, пробегая мимо одинокого кабана, пока не возвращался к лагеру, и не начинал весь пробег заново, в надежде на изменение.

И оно случилось…

Когда я опять к лагерю, и вокруг него почему-то деревья магическим образом снова стали живыми. Несмотря на пасмурную погоду, один единственный луч света выделял…её.

Лесную Даму.

Она посмотрела на меня, и как обычно широко улыбнулась.

—Рада с тобой встретиться, любимый! Наконец-то мы встретились с тобой.

—Но…мне казалось, что мы были встретиться куда позднее?—нервно я задал вопрос.

—Что есть время, по своей сути? Оно условно, скиталец—улыбка не спадала с её лица. 

 Она села за барную стойку, а виниловый проигрыватель внезапно заиграл необычную песню, сочетающюю в себе смесь пост панка и вокал солиста «Depeche mode». Дама сидела с закрытыми глазами и удовлетворённой улыбкой, неспешно попивая абсент. Я подошёл к ней ближе, но её поза и выражение лица ни капли не изменились.
Она буквально прочла мой вопрос, и дала ответ сразу же. Вопрос же у меня в голове стоял странный для такой ситуации:
—Это песня, не имеющая названия и исполнителя. Творцы явились из ниоткуда, сыграли на радио, и исчезли без следа. Это песня не из нашего мира, поверь мне.
Тем временем солист всё продолжал петь своим потусторонним голосом.
Blind to wind,
You’re goin’ somewhere
Let a smile be your companion…
—Что, прям вообще неизвестно кто это мог быть?
—Nein. No. Liye. Ei. certainement pa-a-a-aas!
Единственное что я мог ответить на это, так это одним словом: «Понятно». Ненавижу это слово всем сердцем, от него так и веет безразличием и холодом, но иногда бывают случаи, когда кроме как этим словом по-другому на ситуацию ты отрегулировать не можешь. Часто это бывают ужасные моменты, когда ты не можешь чётко выразить слова поддержки для близкого тебе человека, а ответить что-то надо.
Наслушался и наговорился я этого «понятно», но это слово из таких видов слов-паразитов, которые ждут нужного момента, чтобы подставить тебя в нужную минуту. Как сейчас, например.
—He wasn’t the type to stay here for long. The terrible loss of his sons, crushed dreams, all this enveloped his sentimental soul. I won’t forget his look…—сказала Дама, смотря куда-то вдаль.
—Понятно.
Понятно. Опять понятно! Это звучало даже хуже, чем я думал!
—Понятно? Хах, а я возлагала больше надежд на твоё остроумие. —только усмехнулась Дама, но потом улыбка стала её куда добрее—Да шучу я! Садись ко мне, ненаглядный, порассуждаем о бытие не сменном (она хлопнула по покрывалу).
Я сел рядом с ней, и сразу же стал красным, как помидор, что очень контрастировало с моей чёрной одеждой. «Благо хоть не воняю»—это была моя первая мысль после мимолетного смущения. Но потом в голове начался полный кавардак: мысли вроде бы с чего-то начинались, и чем-то даже завершались, только вот сами связки мыслей были перепутаны, из-за чего казались сущим бредом. Одно приходило к другому, но это напоминало начальную стадию шизофазии.
—Честно, я пытаюсь понять о чем ты говоришь, но мозг сам начинает ломаться! Хоть убей, я сейчас ничего не понимаю—не выдержав, от отчаяния сказал я.
Дама просто повернулась в сторону, и улыбнулась, как будто ничего и не слышала.
—Слоhtвам иtнгpsда н:/е ст/оyт дouверять, нtuеред.bко оe/ни мdQгут прw4сто смеw9ться нWд твgXим раcзумQм.
—ч…что?
—Шутка, хи-хи! —прикрыв пальчиками рот, тихонько засмеялась она.—расслабься наконец.
Так мы ещё сидели за стойкой даже не знаю сколько минут, часов…не знаю…Каждый раз, когда я смотрел время на телефона оно то застывало, то летело, как бешенное, а даты менялись хаотично. Даже года! От этого паника росла ещё больше, но вот парадокс: на душе всё равно было подозрительно спокойно. Я даже не представляю, как это может сочетаться, но пока мы молчали, мне было одновременно приятно находиться рядом с Дамой, и некомфортно. Так бы это и продолжалось, пока она не заговорила, прервав тишину:
—Может, другую пластинку поставим? Как думаешь?
—А у тебя есть?
—В мире нет ничего не возможного, дорогой.—сказала с ухмылкой Дама, и за её спиной появились три пластинки. Честно, я бы удивился, но до этого произошло столько всего, что я принял это как должное, мол, так и должно было случиться.
—Битлы тебе лю́бы?
—Конечно!
Она аккуратным движением сменила пластинку, и поставила сингл «From me to you». После первых секунд я понял, что это версия песни с оркестром. И как всё понеслось…
Дама сразу же вышла из барной стойки и начала бешено танцевать, пародируя танец персонажа Умы Турман из » Криминального чтива», напевая Ленновское «На-на-на, на-на на на на… » Мы начали петь одновременно…
— If there’s anything that you want, If there’s anything I can do,
—If there’s anything that you want, If there’s anything I can do,
(Мы начали кружиться на месте)

—Just call on me and I’ll send it along
—Just call on me and I’ll send it along
—With love…
—From me…
(Мы показали друг на друга двумя руками)
—To you…
И так далее. Чтож, раз она Ума Турман, я решил стать её Джоном Траволтой, и тоже делал смешные движения пальцами из того же танца. Думаю, во время этой песни нам было очень весело. Я наконец отбросил все свои мрачные рассуждения о цикличности бытия, и просто растворялся в танце с существом, которое непонятно почему, и непонятно как полюбил. Да, это была не девушка, а самое что ни на есть «существо». Не потому что владела какой-то паранормальщиной, и даже не в уничижительном значении. Всё просто: она вошла в мой мир ангелом воплоти (Тьфу! Какая банальность, ей богу!), сверхсуществом. Наверное, так чувствует каждый себя влюблённый человек, да? А то до этого момента я уже позабыл, что такое влюбиться в человека до беспамятства…
После Того Самого дня влюблённость стала более обыденной, бытовой, кароче. Всё решала банальная симпатия—ты мне, я тебе, нам нормально, мы друг друга пока не раздражаем. А потом… Ай, я всё это уже описывал кучу раз. Не хочу чтобы это превращалось в очередной цикл. Может, поэтому всё не клеилось? Влюблённость всё же должна быть та самая, киношная? Ту, которую описывал ну буквально каждый человек, что впервые взял в руки уголь, перо, ручку, карандаш, мел, и ещё большее количество предметов, которые способны оставлять после друг друга следы? Наверное… С ней, как оказалось, вполне неплохо.
Так мы и протанцевали всю песню даже не обменявшись никакими словами, кроме подпевания бесподобному Леннону. А как только музыку сменил глухой скрежет пластинки, Дама тут же её выхватила и поставила новую. Какую, я даже предположить не мог.
—А современным роком увлекаетесь? Аль уж-то вы исключительный битломан?
—И битлы нравятся, а рок тем более.
—Значит, договорились! У меня много талантливых друзей из этого интересного жанра-гибрида.
—А почему гибрида? —вдруг стало мне интересно.
—Из рока можно слепить что угодно, если ты не замечал. Фанк-роп, поп-рок, панк-рок, метал, дес метал, рэгги, джаз-рок, блюз-рок, мне продолжать?

—думаю, не стоит. У меня всё равно нет выбора, так что ставь что хочешь.

—allright! Вот эта песня подойдёт. Группа «Зелёная ветка»!

Она сменила пластинку на другую, и господи…Зачем она это сделала?!

Теплая атмосфера сменилась на мрачную, а гитарные риффы били прямо по ушам. Они звучали слишком мрачно, неприветливо, и отторгали от себя, но Даме было всё равно: она в отличии от меня танцевала, как и раньше. Я же просто стоял в ужасе, плохо стало настолько, что я упал на землю от окоченения ног. Но ладно бы музыка, а текст…Он бил уже по сердцу:

«Прикольно, что ты существуешь не только во снах

И рядом с тобою не грустно, а просто никак…»

В голосе солистки чувствовалась злоба, откровенное презрение. И вместе с этим все страшные воспоминания. Которые я хотел подавить в своей памяти, забыть, как страшный сон, вышли наружу. Напряжённые моменты в отношениях с девушками, как они к концу циклов открыто начинали презирать меня и отдаляться. Вспомнился буквально каждый эпизод, каждое «Ты оказался ужасным человеком» и «Саша. Я тебя ненавижу!» из уст каждой моей девушки. Но самые болезненные слова сказала Она! Я думал, что забыл их, но эти слова лишь ждали своего часа, чтобы напомнить о себе снова:

«Такой как ты не заслуживает нормальных отношений. Ни одна девушка не сможет прожить с тобой и месяца. Урод…»

Холодный голос…Не злой, ни отчаянный, а холодный и безжизненный…Вот что меня пугало в Её словах больше всего. Они как раз и поделили мою жизнь на «до» и «после». Как бы то ни было, но самое ужасное невозможно забыть раз и навсегда, особенно когда они кардинально меняют твою обычную и личную жизнь. Эти воспоминания невозможно подавить, можно лишь…

Принять?

Как бы тогда ни было, я правда был ужасен. Так и было. Но это же было тогда, почему после всех моих личностных изменений они должны всё ещё ко мне относиться? Так я в отчаянии пытался успокоить себя не как обычно, просто говоря себе что я просто застрял в цикле и меня прокляли. Считал, что остановить цикл  или вырваться из него не получится, но никогда не принимал его в полной мере. Как оказалось, я просто сбегал от очевидной правды.

Но в этот раз всё не так. Правда тяжела, болезненна, но в отчаянии я её признал таковой, какой она была в полной мере. И к концу песни, которая казалось бесконечной, я полностью принял ошибки прошлого. 

—Ой, прости дорогой, я не хотела тебя так навредить? С тобой всё в порядке?—Дама прервала свой танец, и подбежала ко мне.

—Ничего, просто…вчера перепил.

—«Лжец. Я лжец…»Вот как я вижу твои мысли. Не ври мне, Боже правый. Тебе плохо?

—Было плохо…правда, было, но…

—в душу пришёл мир и равновесие. Я вижу это. Ты что-то принял, да?

—Да. Правду о себе. Прости, дорогая, но я чувствую, что не хочу цепляться за прошлое. Надо было с этим покончить. Рано или поздно.

Впервые я увидел Лесную Даму грустной. Нам обоим в этот момент было плохо, но мы всё прекрасно понимали.

—Я тебя поняла. Эта пластинка стала для тебя роковой, вижу. Поставлю тогда последнюю. 

Дама снова сменила пластинку, но уже более тяжелым движением, чем обычно. Я видел в ней сомнение, неохота менять мелодию, но закрыв глаза, она сделала это.

Заиграла песня группы «Диктофон» под названием «Хуже некуда».

—Станцуешь со мной напоследок?—сказала Дама, и протянула мне руку.

Я молча согласился, и мы, прижавшись друг к другу начали неспешно покачиваться под спокойные ритмы песни.

—а было весело, не так ли?—тихо сказала Дама, смотря вниз.

—Да, но…нам всем надо идти дальше, не так ли?

—Согласна.

«Иди со мной, держись меня

Я знаю как вести себя…»

—Ты мне всё ещё нравишься, поверь мне. Меня манит к тебе так сильно, что ты и не можешь представить—выдавил я эти слова. С каждым словом говорить становилось всё труднее и труднее.

—Я знаю. Ты тоже мне понравился. Но твой разум перестал слушать сердце и тело, теперь между ними идёт борьба. Кто станет победителем в этой схватке?

—Не знаю, дорогая, не знаю…

«…А жизнь проста, как дважды два

И дальше падать…уже некуда…»

Да, падать ниже уже было некуда. Только и оставалось, что без чувств и эмоций продолжать танцевать до конца композиции. В голове ни осталось ничего, все мысли сошли на нет. Я вообще ни о чём не думал, но чувствовал лишь одно: как будто некий груз упал с плеч. Да, на эти плечи сейчас положила руки Дама, но это уже не важна. Её груз останется не на всегда…Хоть что-то в этой ситуации было хорошим.

Песня доиграла свои последние ноты, и наконец, Дама сказала:

—Ты прошёл испытание, поздравляю тебя, искренне поздравляю. Мне бы хотелось, чтобы ты остался тут на подольше, но пути жизни неисповедимы. Я не в праве в них вмешаться,. и искусственно сделать тебя счастливым. Возвращайся домой, и обрети своё счастье. А я буду за тобой наблюдать…Ты свободен, Саша…

Она поцеловала меня в щеку, прикрыв её своей рукой в перчатке, и…

Я проснулся. 

Оглянувшись по сторонам, я увидел, что всё было на своём месте. Все мои товарищи мирно спали около потухшего огня. Ура! Это всего лишь последствия алкогольного опьянения! Но на душе правда стало спокойно. И когда я посмотрел на свою руку из чистого любопыства, то от радостных криков разбудил всю компанию.

На руке больше не было никаких нулей!

Глава 16.

Принятие.

«…Я хотел бы изменить столько всего

Иногда я думаю, что уже поздно.

Пусть боль и остаётся,

И пусть это будет трудно,

Я буду жить дальше…»

«Good morning — Omori ost»

Наконец-то утро было действительно было добрым! Это закончилось! Наконец-то можно выдохнуть с чистым сердцем.

Или не совсем с чистым?

Осталось какое-то неприятное ощущение после этого сонного бреда. Обрывок фразы Дамы «А я за тобой буду наблюдать…» прочно отпечатался мне в память. Такое чувство, что она дала мне какой-то намёк, и вижу я её не впервой. А потом я понял…

Она—это я.

Звучит бредово, вы уже наверное с ума сошли, я понимаю, но я всё равно попытаюсь это объяснить. С того самого момента, когда Та Самая ушла от меня, вся жизнь как будто пошла под откос, и было постоянное чувство одиночевства. Хотелось банально поддержки и тепла, а Тима не всегда был рядом. В общем-то кроме него друзей у меня толком и не было. Были лишь девушки, да и то, каждый определённый цикл  на место одной приходила другая, поэтому я не чувствовал себя особо счастливым. Но в трудные времена, я воображал себе некую абстрактную девушку, которая меня утешала и подбадривала. По-началу говорил за неё писклявым голосом, а потом фантазия сделала так, что я в голове отлично представлял её голос, и что она скажет. Это тоже звучит странно, но когда твой рассудок медленно сходит с ума от бесконечно повторяющегося замкнутого круга, то сознание пойдёт на любые меры, чтобы дать хоть немного мотивации продолжать что-то делать. Эту абстрактную девушку позже я начал чувствовать в других своих девушках, а до поездки в Лес она снова была со мной наедине.

И теперь наконец, больше не будет призраков прошлого, которые тянут тебя вниз, несмотря на то что они тебе уже как родные. На душе действительно стало легче…

А пока я об этом думал, широкими глазами на меня смотрела вся компания. Бармен не выдержал, и подбежал:

—Ты…ты как это сделал? ТЫ КАК ЭТО СДЕЛАЛ, А?! ДУМАЛ БЕЗ НАС СВАЛИТЬ?! (Он схватил меня за футболку)

—Не, не, ты чего! Я же сам толком ничего не понял, как это произошло!—отчаянно пытался ответить я, а потом Бармен успокоился уже сам, и кажется, был в восторге.

—Подумать только…Вот как алкашка-то работает! Всегда поможет найти ответ на любой вопрос, а-ха-ха!—улыбнулся Грибник.—Но серьёзно, как у тебя получилось?

—Единственное что я понял, так это то, что вам нужна Дама. Откажитесь от неё.

Улыбка спала со всех троих, и Библиотекарь недоумённо задал вопрос:

—Ты в своём уме? Она единственная нам тут помогает скрашивать будни, а ты предлагаешь от неё отказаться? (Шёпотом) Она же меня убьёт…

—Ты уверен, парень? То что ты говоришь не делается на раз-два —сурово сказал Грибник.

—Иначе никак. Поверьте мне—настаивал я, но Бармен еле сдерживая себя, произнёс:

—Тебе то легко говорить! Откажись, откажись! Ты с ней знаком всего-то пару дней, а мы с ней живём бок о бок уже неведомо сколько лет! И ты думаешь, что вы вот так дружно все пойдём, и скажем ей: «Пош…»

—Так, обойдёмся без ругательств, друже—успокоил его Грибник, после чего достал трубку—как это должно произойти?

—Мне кажется, она со всеми нами прочно связана…

—А со мной намного…—начал Библиотекарь, но Грибник всадил ему мощный подзатыльник.

—Так вот. Она со всеми нами связана. Причём с прошлыми нами. Проще говоря, надо отказаться от прошлого.

—Ну даёт…—поднял подбородок Грибник в «изумлении».—это всё равно достаточно непросто. Она для меня нечто большее, чем подобие на жену…

—Никогда я не знал такой красавицы и бунтарки в одном лице…—добавил Библиотекарь.

—Такая элегатная…как та самая…—грустно пробурчал Бармен, закурив сигарету.

—Вот-вот, она прочно связана с вашим прошлым. Хоть я вас знаю немного, но я уверен, что вы давно уже не те, что раньше. Примите это, и оставьте прошлое на своём месте!

—Ну, может он и прав…—только начал Библиотекарь, как вдруг послышался шорох травы, и из-за деревьев вышла…Она…

—Что обсуждаете, мальчики?—весело сказала Лесная Дама. Она подошла сразу к ним, а  я удостоился лишь мимолётным грустным взглядом. 

Теперь для неё я больше не существую. Почти.

На лицах троих друзей была нарисована по-детски забавная неловкость: даже бывалый Грибник засмущался, как мальчишка. Но чтобы показать пример другим, он первый начал свою речь:

—Люба, а вот тут подумал…

—Люба???—тихо задался вопросом Библиотекарь.

—…А…Спасибо, что ты появилась в моей жизни. Правда.

—Ой, да ладно тебе, лесовечок, не стоит заставлять мои щеки румяниться!

—Но…я хочу жить дальше. Поэтому, прости меня за всё, хорошо? Оставайся со мной в сердце, а я покажу тебе, и всему миру, что я стал лучше, хорошо?

Дама была поражена. Я впервые увидел её искренне удивлённой…

—От себя добавлю…—продолжил Бармен—Незнакомка…Я…тоже хочу идти дальше. Вот когда открою свой бар, заходи ко мне, а пока…

—Я поняла тебя.—тихо ответила Дама. Взгляд был такой же, но она уже взяла себя в руки, и начала сохранять спокойствие.

Самое трудно признание было у Библиотекаря. Вчерашняя уверенность тут же испарилась, и он как будто стал снова таким же зашуганным и робким скромником. Слова еле давились из его рта:

—…Ты…Я…Н-ну это…Прости…

—За что извиняться тебе, несчастный?—перебила его Дама.

—Я…ещё в процессе…Это…А…Э…Трудно, понимаешь? Но…

—Понятно. Можешь не продолжать.—грустно договорила Дама, а затем обратилась ко всем:

—Вы всё делаете правильно, заблудшие души. Я вас не виню, и вы в полном праве меня покинуть. Мне с вами было хорошо. Если случайно заедете сюда, я буду только рада. Но надеюсь, я вас не увижу, ради вас же…Прощайте.

Так Дама исчезла за столбами деревьев, и скрылась во тьме…

Грибник и Бармен очень нервничали. Было видно, что им плохо, даже ужасно, они решили одновременно посмотреть на руку.

Нулей не было. Они теперь тоже спасаены.

—Всё оказыввается так просто…—ошарашенно сказал Бармен—не знал, что на такой простой шаг уйдёт целая вечность…

—А оно всегда так. Чем больше думаешь о проблеме, тем сложнее она кажется, хех—хихикнул Грибник, но этот «хех» был довольно печальный.

—Ну а ты, очкарик, как там у тебя?

Он открыл рукав, но нуль не прошёл.

Библиотекарь заплказал, и Грибник подошёл к нему, чтобы обнят.

—*Хнык-хнык* Я не могу…Я пр-просто не могу…

—Я тебя понимаю…—прошептал ему Грибник, легонько постукивая по спине.—От такого трудно избавиться, что греха таить. Насколько она для тебя была важна?

—Т-ты даже не представляешь *хнык* насколько. Она показала мне другой мир, мир свободы. Здесь я-я чувствовал себя лучше…

—Не обманывай себя. Это всё обман. Я понял это только сейчас. Прими тот факт, что тебе с ней было хорошо, сохрани его в своём сердце, и иди дальше. Ты найдёшь ту, которая обязательно ответит тебе взаимностью. А от себя прежнего сохрани чувственность и доброту, хорошо?

—*хнык* Я точно её найду?—ответил Библиотекарь, чуть-чуть успокоившись.

—Точно. Я тебе обещаю.—ласково прошептал Грибник.

Прошла некоторая пауза, и Библиотекарь решил вырваться из объятий.

—Мне нужно время.

—Мы тебя ждём.—ответил ему Грибник.

Библиотекарь убежал, а мы начали по-тихоньку собирать вещи. Бармен сломал своё мини заведение, забрал всё нужное, и разложил всё по двум огромным чемоданам. Грибник же просто покуривал трубку, и с надеждой смотрел на солнечное небо, лучи которого пробирались сквозь кронов листвы.

Спустя некоторое время вернулся и Библиотекарь. На его лице наконец проявилась искренняя улыбка, а взгляд стал более уверенный. Нуля и на его руке больше не стало.

Эпилог.

«Ещё удивимся, космический ковбой.»

На радостях все уже активно собрали всё что нужно и готовились отправиться к дороге, но я забыл о самом важном:

—Ребят! Подождите пожалуйста, мне надо кое с кем попрощаться кое с кем!

—С Дамой, что-ли?—ехидно спросил Грибник.

—Нет, с ней я уже попрощался.

—Тогда ладно, беги скорее. Скоро отчаливаем.

Ноги несли меня на всех скоростях к тому самому пеньку в глуши Диканки. Маршрут описать было сложно, но чуйка сама вела меня к нужному месту (ну и догадаться куда бежать было легко по знакомому фальшивому пению под гитару). 

Тима сидел всё на том же месте, и со спокойным лицом мудреца играл на гитаре. Когда я подбежал вплотную, он отложил гитару, и начал:

—Ну, как успехи?—с улыбкой спросил он.

—Смотри! Смотри!—в эйфории я чуть ли не крикнул, и показал свою пустую руку.

—Молодец! Хоть я и так об этом знаю, ПТИЧКА НАШЕПТАЛА, хехех, но я всё равно за тебя рад. Ты свободен, друг мой.

—Я хочу попрощаться с тобой, ибо я сюда больше ни ногой—ттихо засмеялся я, осознавая, через что мне пришлось пройти.

—Я знаю, время не ждёт. Тем более, теперь для тебя и твоих товарищей оно существует. Но на последок, давай-ка споём одну песню.—Тима снова взялся за гитару.

—Только если быстро—сказал я, и сел рядом с ним.

Тима начал играть старенькую песню в исполнении Джонни Кэша. Хоть это произведение и много кто исполнял, но моему другу всегда нравилась по-домашнему тёплая версия Кэша:

(Поём в унисон)

«We will meet again

Don`t know when, don’t know where

But I know we`ll meet again

some sunny day…»

Пока мы пели эту песню, воспоминание о славных деньках универа мимолётом пробегали в моей памяти. Было и весело, и интересно, а иногда и душевно, и хотелось верить, что мы действительно встретимся вновь.

—Но я пока хочу остаться тут. Надеюсь, ты меня поймёшь—с прежней улыбкой сказал Тима, и когда мы пожали друг другу руки, он добавил:

—Ну ты это…Заходи, если что!

—Хахахахахахаахааахахааха!

—Хахахахахахахахахахахаха!

…Как же тогда стало тепло на душе. Никакого сожаления, грусти, только позитив, и надежды на лучшее будущее.

Я подбежал к своим товарищам, которые меня уже ждали около знака, и Грибник сказал только одно:

—Ну что братцы, теперь мы в полном сборе. Пошли?

Я и остальные кивнули, после чего чуть ли не бодрым маршем отправились вновь к цивилизации.

Пока мы шли, я и не заметил, как время начало идти на моём телефоне, а издалека виднелся небольшой посёлок. Мои друзья бурно обсуждали планы на будущее, кто-то уже начал приглашать к себе, но а я же лишь тихонько напевал себе:

«We will meet again

Don`t know when, don’t know where

But I know we`ll meet again

some sunny day…»

                                                                            Конец.

Это рубрика «Литература Данилы Новика».

© 2024 Сакурка  |  © 2024 Данила Новик